— Эй, ты! — обратился он к Веву. — Собери вещи и своих щенков и покинь форт. Поскольку я человек милосердный, а последствия твоего проступка заденут твою жену и дочерей, я разрешаю показать сына лекарю, чтобы он вправил ему челюсть перед тем, как вы все покинете заставу. Но завтра к вечеру чтобы духу твоего здесь не было!
Толпа недовольно зароптала. Наказание было суровым. Другие поселения находились далеко, а это означало изгнание в засушливые равнины. Я сомневался, что у Вева имелся фургон или лошади. Солдата и всю его семью ждали серьезные лишения. Кто-то из его друзей подошел, чтобы помочь ему поднять сына. Они бросали злобные взгляды в сторону командира и разведчика, пока возились со стонущим Вороном, но молчали. Солдаты в зеленой форме выдвинулись вперед, чтобы никому не пришло в голову бунтовать. Толпа начала расходиться.
Разведчик молча стоял, положив руку на плечо дочери. От полученных ударов в живот его лицо слегка позеленело. И я не понимал, защищает ли он дочь или опирается на нее. Она рыдала, захлебываясь слезами. Я ее не винил. Если бы кто-нибудь так ударил моего отца, я бы тоже расплакался.
— Мы уезжаем домой, — успокаивающе сказал разведчик.
— Халлоран, — сурово проговорил командир.
— Сэр?
— Никогда больше не привози с собой дочь. Это приказ.
— Можно подумать, я собирался. — От досады разведчик даже забыл о субординации. Однако опомнился, понизил голос и опустил глаза. — Сэр.
Только тогда я понял, как сильно Халлоран ненавидит командира. Но командир сделал вид, будто ничего не заметил, и я подумал, что он боится разведчика.
Больше ничего сказано не было. Для меня весь мир вдруг замер, и, погрузившись в оцепенение, я пытался осмыслить то, чему стал свидетелем. Солдаты разгоняли толпу, сопровождая свои действия толчками и руганью. Мой отец молча стоял рядом с командиром. Они наблюдали за тем, как разведчик вместе сдочерью направляется к лошадям. Девочка перестала плакать. Теперь ее лицо сделалось спокойным, словно с него стерли все чувства, и если они и говорили между собой, то я ничего не услышал. Халлоран помог девочке сесть на лошадь, легко вскочил в седло сам, и они поехали прочь. Я долго смотрел им вслед. Когда я перевел взгляд на отца, то заметил, что возле переулка остались только командир, отец и я.
— Подойди, Невар, — позвал отец, словно я был потерявшимся щенком, и я послушно приблизился к нему. Он положил мне руку на плечо и спросил: — Как ты ввязался в эту историю?
Мне и в голову не приходило солгать ему. Я подробно рассказал все с той самой минуты, как Парт оставил меня на улице, и до появления отца. Взрослые молча выслушали меня. Когда я повторил угрозу Карки о том, что отец никогда не найдет мое тело, глаза полковника Бурвиля сверкнули. Он посмотрел на командира заставы, и тот заметно побледнел. Когда я закончил свой рассказ, отец покачал головой.
Я встревожился.
— Отец, я что-нибудь сделал не так?
Командир ответил прежде, чем успел заговорить отец.
— Взяв с собой дочь-полукровку, Халлоран привез в форт беду. Но, Кефт, пусть твой сын не беспокоится из-за нее. Если бы я знал, что Вев такой наглый негодяй, я бы не позволил ему и его семье поселиться на моей заставе. Сожалею, что твой сын видел и слышал все это.
— Я тоже, — мрачно согласился отец. Слова командира его не удовлетворили.
— В конце месяца, — торопливо добавил командир, — я пришлю человека, который заполнит бумаги о закупке овечьих шкур. У вас не будет конкурентов, и вы получите заказ. Имея дело с вами, я знаю, что вступаю в сделку с честным человеком. Искренность вашего сына тому гарантия. — Казалось, для командира было важно заслужить уважение моего отца. — Вы делаете мне честь, сэр, — с некоторой неохотой ответил отец и едва заметно поклонился, принимая комплимент.
Они попрощались. Мы направились к нашим лошадям. Парт стоял неподалеку, седло лежало у его ног, лицо выражало отчаяние. Мой отец даже не взглянул в его сторону. Он помог мне сесть в седло, поскольку лошадь была для меня высоковата, привязал к луке своего седла поводья коня, на котором раньше ехал Парт, и мы молча тронулись в путь. Когда мы миновали часовых у ворот, я с грустью посмотрел в сторону прилавков на рыночной площади. Мне так хотелось побродить между ними с хорошенькой дочерью разведчика! Однако мы не остановились даже для того, чтобы поесть, и я понимал, что сейчас не стоит жаловаться. В наших седельных сумках лежали бутерброды с мясом и фляжки с водой. Солдат всегда должен о себе заботиться сам. Тут у меня возник вопрос.
— Почему Ворон назвал дочь разведчика лошачкой? Отец не смотрел в мою сторону.
— Потому что она полукровка, сын. В ее жилах течет кровь жителей равнин и гернийцев, а таких полукровок всюду не любят. Так мул — помесь лошади и осла — не является ни лошадью, ни ослом.
— Она сотворила заклинание.
— Да, ты говорил.
Его тон показывал, что отец не хочет обсуждать со мной эту тему. Я почувствовал смущение, но не удержался от следующего вопроса:
— Я поступил неправильно?
— Тебе не следовало отходить от Парта. Тогда бы ничего не произошло.
Я немного подумал. Слова отца показались мне несправедливыми.
— Если бы меня там не было, они бы не послали меня к девочке. Но мне кажется, что они все равно попытались бы заманить ее в переулок.
— Весьма возможно, — неохотно согласился отец. — Однако в этом случае ты не оказался бы свидетелем этих событии.
— Но… — я попытался довести свою мысль до конца, — если бы меня там не было, девочка пострадала бы. А это очень плохо.
— Верно, — согласился отец, и некоторое время тишину нарушал лишь цокот копыт наших лошадей.
Наконец отец остановил своего скакуна, и я последовал его примеру. Он вздохнул, облизнул губы — я видел, что он колеблется. Я молча смотрел ему в глаза. Еще раз глубоко вздохнув, он заговорил:
— Ты не сделал ничего постыдного, Невар. Ты защищал женщину и сказал правду. Я ценю оба этих поступка. После того как ты стал свидетелем происходящего, ты не мог поступить иначе. Однако твои слова поставили командира заставы в трудное положение. Было бы лучше, если бы ты остался с Партом.
— Но тогда девочка пострадала бы.
— Вполне вероятно. — В голосе отца появилось напряжение. — Но она пострадала бы не по твоей вине, и нас бы это не касалось. Скорее всего, никто не поставил бы под сомнение право ее отца наказать обидчика. А так разведчик сломал челюсть сыну солдата только за то, что тот угрожал его дочери, и столь жестокое наказание вызвало у людей недовольство. Хент не самый сильный командир. Он просит у своих людей разрешения вести их, вместо того чтобы требовать повиновения. Из-за того что ты вступился за девочку, а потом дал показания, командиру пришлось принимать решение. Отца нахального мальчишки и его семью изгнали с заставы. Простым солдатам это не понравилось. Они понимают, что нечто подобное может произойти с любым из них.
— Командир позволил солдату ударить разведчика, — сообразил я.
— Да. Он сделал это для того, чтобы у него появился повод наказать солдата вовсе не за оскорбление, которое нанес его сын дочери разведчика. Однако командиру не следует действовать так трусливо, и тем самым он совершил постыдный поступок. А я стал тому свидетелем — значит, часть стыда и ответственности за его неумение разрешить сложную ситуацию перейдет на меня и на тебя. К сожалению, я ничего не мог поделать, поскольку командир он. Если бы я поставил под сомнение его решение, то мог пошатнуть его авторитет. Офицеры не должны так поступать друг с другом.
— Но тогда… а достойно ли вел себя разведчик Халлоран? — Мне очень хотелось понять, кто в этой истории был прав.
— Нет. — Тут у отца не было ни малейших сомнений. — Поскольку он повел себя недостойно еще в тот день, когда выбрал себе жену из жительниц равнин. А потом совершил глупую ошибку, взяв дочь на заставу. Сын солдата отреагировал на появление полукровки самым естественным образом. Щеголяя яркими юбками и обнаженными руками, она всем продемонстрировала свое происхождение. Для мальчишек это стало своеобразным сигналом. Они знали, что она не сможет стать достойной женой гернийца, более того, и большинство жителей равнин не будут иметь с ней дело. Рано или поздно она попадет в солдатский бордель. Вот почему эти мальчишки так себя вели.