— Обещаю, я не оставлю вас без веской на то причины…
Больше я ничего не произнесла: меня окончательно поглотила тьма.
9
Эйтор
Ее тихий голос оборвался на половине фразы, она потеряла сознание. Я взвыл от отчаяния и с удвоенной скоростью рванул вперед. Ее дыхание замедлилось и становилось все тяжелее. Я не мог отпустить ее просто так, нет! Она должна жить! Я уже не могу без нее, она стала смыслом моей жизни. Девочка поразила меня в самое сердце в тот момент, когда метнула в меня ножи. Это было словно наваждение: я не мог отвести от нее взгляд, я ловил каждый ее вздох, улыбку, я тонул в ее бездонных зеленых глазах. Ни одна девушка не действовала на меня, так как она. Алекс прибрала мое сердце к рукам, даже не ведая о том, что теперь оно бьётся только для нее. Она свела меня с ума. Завладела каждой моей частицей. Я заразился ей, как вирусом, и я не намерен сейчас отдавать ее в костлявые руки смерти.
***
Я ворвался в свое племя на закате. Дыхание Алекс прерывалось. Первым, кто попался на моем пути, был Далай, он нес караул. Я знал этого парня с детства, мы вместе воспитывались и были друзьями. Увидев меня, он округлил глаза, но сдержанно поприветствовал кивком. Мне было не до церемоний, я заговорил на родном языке:
— Gaa na gidaa—awi’isii? (Где уважаемый шаман?)
— Ningii—waabamaa. (В своем доме, отдыхает.)
— Niwanenimaa ezhinikaazod, nim baabaa. (Я иду к нему, передай моему отцу, что я здесь.)
Не дождавшись ответа, я со всех ног побежал в конец поселения, где, как я помню, находилась хижина шамана Вихо. Я вбежал в его дом без стука. Он сидел в плетеном кресле—качалке, его ноги были укрыты национальным пледом племени, в руках его дымила деревянная резная трубка.
— Gigii—giiwanimigoo… (Помоги мне…) — прошептал я.
На моих глазах навернулись слезы отчаяния, я умоляюще смотрел в глаза старого, мудрого вожака нашего племени.
— Gaa na gidaa—awi’isii? (Что я могу для тебя сделать?)
Я сделал несколько шагов вперед и встал в центре комнаты. Алекс окончательно обмякла на моих руках — времени оставалось катастрофически мало.
— Nindebwe. Debwetawishin, niin waa, gaawiin gegoo nindikidosii. (Спаси девочку. Ее ранили ножом, отравленным ядом змеи.)
Старик встал с кресла и подошел ко мне. Он остановился в шаге и приложил свою морщинистую руку ко лбу Алекс, прикрыл глаза на мгновенье, затем распахнул их, посмотрел на меня и заговорил на английском:
— Девочка совсем плоха, дух почти покинул ее тело, но она борется. Я сделаю все, что смогу. Яд какой змеи был использован?
Я ответил не колеблясь (надеюсь, та тварь не солгала мне):
— Аспид аризонский.
Он кивнул:
— Клади ее на мою кровать и уходи. Я дам тебе знать, когда что—то изменится, а пока молись нашим предкам, чтобы помогли в борьбе за ее жизнь. А теперь ступай, мой мальчик.
Я поколебался, но, встретив твердый взгляд шамана, все же вышел из его хижины.
Едва я закрыл дверь, как оказался в крепких объятиях отца, но я не ответил ему тем же, мои руки безвольно повисли по бокам. Он отстранился от меня и посмотрел в мои глаза. Как бы я ни был на него обижен и зол, я был рад его видеть, но не подавал виду. Я не мог так просто все забыть и простить: индейцы гордый народ, а во мне течет половина индейской крови — гордыни мне передалось с лихвой. Отец совсем не изменился, даже не постарел ни на йоту.
— Сын, я рад тебя видеть. Ты жив! Это радует меня, но где твоя мать?
Я зло улыбнулся. Вспомнил о матери? Какой сюрприз!
— Она мертва, нош (отец).
Я удовлетворенно вздохнул, когда увидел промелькнувшую боль в его глазах.
— Мне жаль, сын. Что ты делал у шамана Вихо?
— Оставил Алекс: ее отравили ядом, прошло уже более пяти часов. Я не теряю надежды на ее спасение.
— Твоя возлюбленная?
— Неважно, нош, главное сейчас — чтобы она жила. Скоро прибудет Виктория и брат Алекс Леон — предупреди Далая, чтобы пропустил их.
Глаза отца расширились, их затопила паника. О да! Он всегда не ладил с Тори, сестра мамы не давала ему спуску.
— Виктория придет сюда? Сейчас?
— Да, нош, и, скорее всего, она будет в очень плохом настроении, так что не нарывайся.
— Я понял, хорошо. Ты остановишься у меня?
— Было бы неплохо в отдельном домике. Есть свободный?
— Да, но он в самом конце, на отшибе.
— То, что надо. Веди меня туда.
Отец кивнул и, развернувшись, последовал в сторону одиноко стоявшего домика из сруба. Он действительно был на самой окраине поселения и находился в одиночестве. Войдя в пустующий дом, я попросил отца оставить меня одного. Меня одолевала тревога и беспомощность, я хотел быть рядом с Алекс, я боялся ее потерять, лишь мысль, что ее больше не будет рядом, разрывала мое сердце на части. Я метался в маленьком домике из стороны в сторону, моя душа рвалась к Алекс, к моей упрямой, своевольной, сильной малышке. Я точно знал, что пойду за ней на край света, я разнесу все препятствия на пути к ней, я последую за ней в ад, если понадобится, — ничто меня не остановит. И никто. Смысл моей жизни определен, мое дикое сердце наконец приручили. Выбившись из сил, я рухнул на твердую просторную кровать без постельного белья — только голый матрас — и моментально отключился.
Проснулся я оттого, что меня теребили за плечо. Я распахнул глаза и встретился с янтарным взглядом отца.
— Сын, тебя зовет шаман Вихо.
Я вскочил с кровати как ошпаренный и рванул на выход. Буквально залетев, как вихрь, в дом шамана, я наткнулся на его неодобрительный взгляд и уважительно потупил глаза.
— Я сделал все, что мог, сынок, теперь остается надеяться на силу ее характера и жизнелюбие. Скажи, мальчик мой, есть ли у нее то, ради чего стоит жить?
— Да, ее маленький брат.— Прошептал я. — Она продаст за него душу дьяволу.
— Это хорошо: значит, есть смысл бороться. Можешь побыть с ней. Говори с ней: она тебя слышит, может, ты подтолкнешь ее на путь к возвращению.
Я подошел к кровати, где лежала бледная, едва дышавшая Алекс, опустился на колени, взял ее прохладную ладошку в свои руки и нежно прикоснулся к ней губами:
— Давай, малышка, борись. Ты так мне нужна! Возвращайся. Я люблю тебя, Алекс. Не будь эгоисткой — подумай обо мне, ведь вместе с тобой умрет мое сердце, и душа покинет мое тело, следуя за тобой. И Леон, он будет очень страдать… Ты должна быть рядом с нами, живая, ты наш двигатель, без тебя все остановится… Алекс, малышка, просто вернись к нам.
Я еще долго шептал, то уговаривая, то угрожая ей. Я надеялся, что она не будет помнить всего того, что я ей наговорил, а иначе мне несдобровать: эта девушка умела за себя постоять, и за это я любил ее еще сильнее.
***
Я просидел у ее постели всю ночь. Наутро меня снова разбудил отец. Я так и уснул сидя, облокотившись головой на ноги Алекс. Поднялся с пола. Все тело ломило от боли — я поморщился. Отец разглядывал Алекс. Дернув его за руку, я кивнул в сторону выхода. Бросив последний взгляд на Алекс (ее дыхание все еще было слабым, но стабильным), мы вышли из хижины. Солнце уже высоко стояло в небе — был полдень. Я перевёл прищуренный взгляд с неба на отца: он смотрел на меня с любопытством. Я не выдержал: