Я разделался со своим последним соперником и поспешил на помощь к Алекс. Ее хорошо полоснули ножом по предплечью: рукав куртки покраснел и намок, губы Алекс побледнели от потери крови. Я забеспокоился не на шутку. Рыча, как зверь, я бросился на мужчин, что ее окружили. С яростью, кипевшей в крови, я разобрался с ними в считаные минуты. Тори тоже положила всех, ее окружало несколько тел. С затруднённым дыханием, с бешенством, горящим в её глазах, она направилась к единственному выжившему. Душевнобольному проповеднику. Тори слегка прихрамывала: все—таки ее зацепили. Но это неудивительно: все же она не неуязвима. Я подошел к Алекс, позволяя Виктории самой разобраться с чокнутым. Была задета её женская гордость — думаю, проповеднику не поздоровится. Вернее, ему конец.
Алекс штормило из стороны в сторону. Я подхватил ее на руки и понес к ближайшему дому. Распахнув ногой дверь, я вошёл внутрь. Дом был пуст, внутри царил погром. В углу одной из комнат я нашёл стол. Уложив на него Алекс, я аккуратно стянул с неё куртку и рубашку. Рядом со мной встал Леон, он обеспокоенно смотрел на Алекс. Она протянула здоровую руку и, обхватив его ладошку, слегка её сжала:
— Все хорошо, Лео, это просто царапина, я буду в порядке. Пойди, пожалуйста, с Тэйни: постерегите вход в дом. Если на улице появятся еще люди, кричи нам, но не выходи за порог, хорошо?
Леон кивнул и, позвав Тэй, пошел к входной двери. Я проводил их взглядом. Как только они скрылись, я вернул глаза к Алекс:
— Все отстойно, малышка. Тебя очень глубоко порезали. Нужно накладывать швы: рана не затянется сама по себе, слишком широко расхождение краев. Или придется прижигать, потому что я сомневаюсь, что у Тори в рюкзаке есть набор швеи — впрочем, как и у тебя.
Алекс побледнела еще сильнее. Сглотнув, она разлепила пересохшие губы:
— Прижигай, я вытерплю…
В комнату вошла Тори. Быстро оценив ситуацию, она накинула куртку на оголённое плечо Алекс и повернулась ко мне:
— Я поквиталась с псевдопроповедником. Но прежде я узнала, что в городе нет ни одной женщины: половина сбежала, когда он приобрел власть со своей бредовой проповедью о женщинах ада, другую половину они перебили — сожгли, как ведьм на костре. Также с той половиной, что сбежала, ушло множество мужчин — здесь остались пара—тройка десятков, но многие погибли от голода и болезней. Еще я узнала, где находится берлога этого фанатика. Пойдемте туда: думаю, там мы найдем все удобства, чтобы заняться раной Алекс.
Дом оказался в пятнадцати минутах ходьбы от места резни. Все это время я нес Алекс на руках: ей становилось хуже, на лбу появилась холодная испарина. Тори пнула хлипкую дверь, ногой выбивая замок. Я снова уложил Алекс на кухонный стол. Тори вывела Леона в другую комнату.
Через минуту она вернулась с бутылкой китайской водки. Я вопросительно вскинул бровь. Тори пожала плечами:
— Я немного попытала женоненавистника, прежде чем отправить в ад, которого он так боялся, вот он и выдал мне свои небольшие секреты.
Тори подошла к Алекс. Приподняв ее, она поднесла горлышко бутылки к губам Алекс:
— Давай, детка, выпей. Тебе это нужно — вместо обезболивающего. Выпей как можно больше.
Алекс сделала пару глотков и тут же закашлялась. Немного отдышавшись, она снова сделала несколько глотков, которые пошли уже легче. Так Тори споила Алекс четверть бутылки. Зеленые глаза Алекс пьяно загорелись, она хихикнула и повелительно махнула мне здоровой рукой.
— Давай, Эйтор, приступай, я готова. Не впервые мне прижигать рану, — пробормотала она заплетающимся языком.
У кого—то завтра, помимо боли в руке, будет жуткое похмелье… И "не впервой прижигать рану"? Интересно… Этого она мне не рассказывала, хотя я замечал на ее левой кисти шрам от ожога. Выясню подробности позже.
Накалив лезвие ножа докрасна, я подошел к Алекс. В ту секунду, когда я заглянул в ее глаза, затуманенные алкоголем вперемешку с болью, я понял, что не смогу сделать это собственными руками. Я передал лезвие Тори:
— Давай ты прижигай, а я буду удерживать Алекс: непроизвольно она все равно начнет сопротивляться.
Алекс подняла отяжелевшие веки и взглянула на меня с мольбой:
— Пожалуйста, дай мне что—нибудь закусить. Я не хочу, чтобы мои вопли слышал Леон, он испугается.
Я обежал кухню взглядом, но ничего путевого не обнаружил. Расстегнув пряжку ремня, я вытащил ремень из шлевок своих джинсов и, сложив его в два слоя, дал прикусить его Алекс. Она благодарно кивнула. Тори уже во второй раз нагрела лезвие ножа и, обильно полив на рану Алекс водкой, отчего малышка вздрогнула и сжала зубы, поднесла лезвие к ране. Я оседлал Алекс и пригвоздил ее запястья к поверхности стола.
— Будь сильной, малышка, — прошептал я и поцеловал её в висок.
При первом же прикосновении Алекс выгнулась и завизжала сквозь сжатые зубы. Через секунду она обмякла и потеряла сознание, что было к лучшему. Комнату наполнил запах горелой кожи, отчего меня замутило; на красивом теле Алекс появлялось все больше шрамов. Когда мы закончили, Алекс так и не пришла в себя.
Как бы ни было нам удобно в этом доме, я не смог оставаться в нем дольше, чем следовало. Согласовав этот вопрос с Тори, мы пришли к единому решению убираться отсюда. Но прежде я обчистил дом фанатика, а Тори вышла за пределы дома, чтобы найти что—то полезное там. Среди того, что я прихватил, было две бутылки виски «Jack Daniel’s» и одна бутылка текилы. Ну и, конечно, то, что осталось от китайской водки. Тори вернулась через полчаса с новым охотничьим рюкзаком, забитым чем—то до краев. Подхватив бесчувственную Алекс на руки, я пошел к выходу. Мы выбрались из этого проклятого городка быстрее, чем вошли в него.
Мы устроили лагерь в трех часах пути от города. Алекс глубоко спала; Леон, вымотанный скорее морально, чем физически, тоже отключился, едва я расстелил ему спальник. Как только я убедился, что с Алекс все в порядке, я присел рядом с Тори у костра. Протянув руку, я несильно надавил на колено ее правой ноги, на которую она прихрамывала. Тори дернулась и втянула воздух сквозь сжатые зубы:
—Ты чего творишь, Эйтор?!
Я передвинулся и встал перед ней на колени:
— Твоя нога повреждена. Дай мне посмотреть, что у тебя там.
Тори, как я и ожидал, заупиралась, уверяя, что это всего лишь ушиб, ничего более. Не слушая её причитаний, я задрал штанину её широких брюк. Её колено распухло; несомненно, был ушиб, но еще, помимо этого, была выбита коленная чашечка. Я поднял взгляд на Викторию:
— Тори, надо вправить колено, иначе через день—другой ты не сможешь ходить. Но я не знаю как…