— Я знаю, Эйтор. Просто следуй моим инструкциям, и все у нас получится. И надо будет немедленно перетянуть колено бинтом. У нас ведь остались бинты?
Я кивнул и придвинулся ближе к тёте:
— Говори, что делать.
Тори проинструктировала меня. Я сделал все, как она говорила, но тем не менее, когда я делал последний рывок, чтобы коленная чашечка встала на место, Тори вскрикнула. Я перепугался, что сделал что—то не то, и тут же отнял свои руки от ее ноги:
— Только не говори, что я сделал хуже, Тори.
Я с тревогой посмотрел в её серо—голубые глаза. Тори усмехнулась. Её лицо побледнело, а над верхней губой появилась испарина.
— Все нормально, ты сделал все как надо, просто это не очень—то приятно. Теперь перетяни мне ногу, и я, пожалуй, вздремну.
— Только не вздумай терять сознание, тетушка, — тихо произнес я, бинтуя её ногу.
— И не собиралась. Мне просто нужно отдохнуть.
***
Алекс проснулась глубокой ночью. Я сидел у костра, когда услышал её тихие стоны. Я незамедлительно подошёл к ней. Она приподнялась, опираясь на здоровую руку, и я тут же уложил ее обратно:
— Лежи, не нужно вставать. Скажи, что тебе нужно, и я принесу.
Алекс была все еще бледна, ее глаза были замутнены болью, но она попыталась улыбнуться:
— Я хочу много сладкого — очень много. И желательно шоколада. Принесешь?
Алекс неисправима. Даже в таком состоянии она пытается меня поддеть. Я хохотнул и потрепал ее по макушке. Она нахмурилась: она ненавидела, когда я так делал.
— Прости, малышка, но это из разряда «Миссия невыполнима».
Алекс усмехнулась:
— Ну, тогда, может, ты перевоплотишься, я не знаю… в супермена? Облетишь нашу дерьмовую планету за секунду и найдешь мне хотя бы обезболивающее?
Я склонился к Алекс и нежно, протяжно поцеловал в сухие потрескавшиеся губы.
— Это все, что я могу дать тебе на данный момент, Алекс. Подойдет как замена обезболивающему?
— Нет, обезболивающему — нет, а вот вместо шоколада вполне сойдет.
— Всего лишь сойдет? — Я обижено вздохнул.
— Будет прекрасно, если ты повторишь. Тогда я точно забуду о шоколаде.
Через несколько минут Алекс снова уснула. Я прилег рядом, согревая её своим теплом. Я так устал от этого длинного путешествия, мне хотелось наконец нормального пристанища, где Алекс, Лео и Тори будут под защитой, хотелось, чтобы у Алекс больше не появлялось ни одного нового шрама — как на теле, так и в душе. Я посмотрел на спящую Алекс, провел пальцем по её щеке. Она завозилась и теснее прижалась ко мне. Когда же мы будем вот так лежать в своей кровати? Будет ли у нас спокойная, надежная жизнь? Так хотелось верить в лучшее.
***
На следующий день, несмотря на неудовлетворительное состояние Алекс, мы все же продолжили путь: нам надо было уйти подальше от того жуткого места.
Пару часов Алекс шла вполне бодро. Леон находился рядом с ней, он не спускал с неё глаз, волнуясь, из—за чего несколько раз хорошенько споткнулся и едва не разбил себе нос. Тэйни, чувствуя состояние Алекс, тоже не отходила от нее. Вскоре я заметил, что Алекс начало шатать. Она выбилась из сил, но упорно молчала и шла вперед. Я подошел к ней и без предупреждения подхватил на руки. Она пискнула, обхватив меня за шею одной рукой, и укоризненно посмотрела в мои глаза:
— Я вполне могу идти сама. У меня ранена рука, а не нога, Эйтор.
Я чмокнул ее в упрямо сжатые губы:
— Я знаю, но ты потеряла много крови, ты ослаблена. Так что давай не будем строить из себя супергероев, к которым ты так привязана, и молча, в согласии, пройдем дальнейший путь. По рукам?
Алекс наконец перестала упираться и нежно мне улыбнулась:
— По рукам. И я не привязана к супергероям. Просто в свое время я любила читать комиксы.
Я удивлённо вскинул брови:
— Да—а—а? А я—то думал, этим увлекаются только парни.
Алекс уткнулась носом мне в плечо:
— Ну, отец очень любил комиксы, у него была коллекция. Наверное, это передалось по крови.
— Ясно. На самом деле это даже прикольно: моя жена любит комиксы. Когда—нибудь потом будем читать их совместно — в своей уютной гостиной, у горящего камина, с бокалами красного вина в руках.
Алекс подняла голову, наши глаза встретились. Я замедлил шаг, чтобы не упасть вместе с ней. В её зеленых глазах плескалась грусть.
— Мечтаешь? — тихо спросила. — Думаешь, у нас это когда—нибудь будет? Дом, камин, спокойные вечера без ранений, без крови и убийств, жестокости, царящей вокруг?
Я тяжело вздохнул, понимая и принимая её пессимизм:
— Я верю, Алекс: однажды у нас будет все. А если нет — я создам это сам, для нас, чего бы мне это ни стоило.
Алекс коснулась губами моего подбородка, прежде чем опустить голову на мою грудь — туда, где ровно билось мое сердце:
— Я хочу верить, Эйтор, но я не буду возлагать надежды на будущее и мечтать: не хочу больно шмякнуться об землю, когда придется спускаться с небес.
Я поднял голову и посмотрел на Тори: она шла чуть впереди и слышала наш разговор, её глаза выражали грусть и обречённость. Черт возьми! Какого дьявола нас всех угораздило родиться именно в это время?! Почему не раньше, когда было все не так хреново?
22
Алекс стало лучше на четвертый день; Тори совсем перестала хромать, её нога тоже пришла в норму. Была лишь одна проблема: кажется, у Алекс началась глубокая депрессия — она стала подолгу спать, хотя раньше просыпалась вместе с восходом солнца; она совсем не разговаривала, зачастую уходя в себя.
Однажды я подошёл просто спросить, как она себя чувствует, — она сорвалась на меня, её невозможно было остановить.
— Какого… ты постоянно лезешь ко мне со своей заботой, Эйтор?! Я в порядке, понятно тебе?! Оставьте меня все в покое! Я просто хочу побыть одна! Я прошу многого?! — кричала она.
Я поднял руки, сдаваясь:
— Спокойней, Алекс. Я просто спросил о твоем самочувствии, а ты устроила скандал. Хорошо, я просто оставлю тебя в покое, если ты этого хочешь.
Я ушел, сдерживая в себе гнев. Я был зол: не привык, чтобы на меня просто так срывались; но я держался, я понимал, что Алекс просто устала. Через час она подошла ко мне и села рядом на мой спальный мешок. Я посмотрел на нее, ожидая, что она мне выдаст на этот раз, она молчала — долго. Когда я уже подумал, что разговора не состоится, Алекс бросилась ко мне с объятиями. Покрывая мое лицо поцелуями, она не прекращая просила прощения. Я обнял её в ответ, убеждая, что все в порядке и я не в обиде: у каждого бывают тяжёлые дни и нервные срывы.
Через день повторился еще один срыв. На этот раз (впервые за все то время, что мы знакомы) она сорвалась на Леона — за то, что он путался у неё под ногами. Это меня безмерно удивило. Леон, надувшись, отошел от Алекс. Она сердито плюхнулась на землю и, обхватив свои колени руками, уставилась в одну точку. Я не рискнул подойти и попасть под горячую руку. Все было не в порядке, я боялся, что Алекс наконец сломалась, что её дух ослаб, оттуда и эти истерики. Через некоторое время Алекс поднялась и обняла Леона. Она извинялась, крепко прижимая его к себе, а через секунду громко расплакалась, что было ей несвойственно: она плакала очень редко, только в самые тяжёлые для неё времена. Я посмотрел на Тори, которая стояла в нескольких шагах от меня; наши тревожные взгляды встретились, но, помимо тревоги, в глазах Тори светилось понимание. Я приблизился к Алекс. Встав рядом с ней на колени, я расцепил их с ошарашенным Леоном объятья и прижал её к себе, утешая. Алекс рыдала долго и так горько, словно её разрывало от горя на части изнутри, поток слез не останавливался, а я все больше пугался за её психическое здоровье.