Я хотела проверить, что означают слова «Тин-Хинан» и «Абалесса», но никак не могла усидеть на месте. Мне нужно было двигаться, чтобы найти выход переполнявшей меня поистине чудовищной энергии. В конце концов я не выдержала, выскочила из дому, села в машину и подобрала Ив уже на углу.
На стенке для лазания народу было полно. Люди качались и свисали на канатах, как пауки на своих паутинках. На стенке для начинающих, бешено визжа от возбуждения и страха, под руководством инструкторов занимались детишки, получившие абонемент в подарок на день рождения. Серьезные одиночки и опытные скалолазы усердно решали свои проблемы в глубине зала. В воздухе витали миазмы меловой пудры, за несколько минут забивая легкие. Я помнила время, когда это заведение было еще грязной площадкой на открытом воздухе: главная стенка для тренировок с траверсом и пара больших железобетонных плит, ощетинившихся захватами и ушками. С них был виден поток машин, спешащих через эстакаду на шоссе А-40. Если вскарабкаться на самый верх, то можно было до смерти изумить какого-нибудь водителя, вдруг оказавшись с ним на одном уровне, глаз в глаз. Теперь здесь располагался современный спортивный зал для скалолазания. Его пятидесятифутовые белоснежные полупрозрачные полиуретановые стены, прикрепленные к нижней части полуосвещенного пролета эстакады, как арена цирка, давали ощущение подлинной высоты и опасности маршрутов, проходящих внутри.
В клуб скалолазов я вступила в университете, но мне не нравилось, когда мной командовал кто угодно, а уж тем более парни из нашего клуба, которые на маршруте разыгрывали из себя крутых. Похваляясь своей физической силой и поигрывая широкими плечами, они рявкали на нас, хрупких женщин, когда кому-нибудь не удавалось дотянуться до указанного захвата, или раскачивались как обезьяны, вульгарно кичась своей ловкостью. Отточив технику прохождения маршрута в связке, пара девиц, я в том числе, тайком решили проверить свое умение держать равновесие, а заодно потренировать ноги на маршруте посложнее. Об этом узнал Росс Майхилл, отъявленный шовинист из нашей группы. Он прошел на вершину той же скалы по более легкому маршруту, не торопясь расстегнул ширинку и, как собачка, помечающая свою территорию, пописал сверху на плиту, по которой мы шли. После этого случая мы с мужчинами больше не тренировались.
Сейчас я наблюдала, как вверх по стене карабкалась Ив. Техника у нее неплохая, ноги сильные, как у танцора, двигается аккуратно, обходя выступы и неровности с помощью зарубок или временно удерживая вес на одних носках. Я полезла за ней, быстро ее догоняя. Силенок-то у меня было побольше, ведь я регулярно тренировалась, поднимала тяжести в тренажерном зале, поэтому довольно скоро мы сравнялись. Когда я прошла весь маршрут три раза, руки от усталости стали деревянными.
— Что это с тобой? Силы девать некуда? — вздернув от удивления брови, спросила Ив.
— Точно.
У меня было такое чувство, будто я горы могла своротить. Размявшись, мы напялили на себя сбрую, достали веревку и прошли с полудюжины маршрутов разной сложности, неподвижно закрепляя крючья, спускаясь сверху с железными мышцами и чувством, что нам все по плечу.
Я обожала лазить по стенам. Мне нравилось, что они искусственные. Вид спорта, опасный в естественной среде, здесь редуцирован до игры, где к твоим услугам разноцветные опоры и ушки, французскими терминами обозначены уровни, расписаны правила и условия, и все это происходит в контролируемом пространстве. Скалолазание в естественных условиях требует от человека многого: специальных знаний, ловкости, умения и готовности рисковать, здравого смысла и полного доверия к своему товарищу. Но у меня всегда возникали проблемы именно с напарником. Мне было странно, что моя жизнь отдана в руки другого человека. На стенке ты тоже доверяешь товарищу держать веревку, а заодно и тебя, если срываешься. Допустим, он прохлопал ушами, ты летишь вниз, но разбиться шансов почти никаких, поскольку всяких личностей, наблюдающих за тобой, и матов безопасности тут хватает.
Мы решили немного передохнуть. Я выскочила на улицу купить чего-нибудь подкрепиться и попить холодненького, а когда вернулась, то увидела, что Ив склонила светлую голову над журнальчиком, оставленным кем-то на столике в кафе. Она подняла голову и кивком поманила меня к себе.
— Смотри, что здесь пишут об этом зале, называют его новым раем для скалолазов!.. Место тихое и спокойное, погода всегда отличная, тренироваться — одно удовольствие. Видишь эту скалу? С фронтальной части идет потрясающий маршрут пятой категории по вертикальной стене. Называется, кажется, Львиная Голова.
Я смотрела на огромную фотографию на развороте журнала. Утес на ней был в точности такого же красновато-розового цвета, как и пейзаж, который накануне мне приснился. Та же самая скала, что возвышалась над караваном торговцев. В ее резких очертаниях совершенно отчетливо, как в мультяшке Диснея, вырисовывалась львиная морда. На мгновение земля поехала у меня куда-то из-под ног. В ноздрях стоял отчетливый запах шафрана, пахнуло зноем и пылью. В голове вдруг застучал странный ритм, как будто откуда-то издалека донесся медленный барабанный бой, кровь прихлынула к ушам. В них словно зашуршал морской прибой или ветер в песчаных дюнах, переходя в рев, на фоне которого, повторяясь снова и снова, зазвучало бессмысленное: «Лаллава, Лаллава, Лаллава».
Я заморгала и помотала головой.
— Что с тобой? Тебе плохо? — во все глаза уставившись на меня, спросила Ив.
— Что? Я…
Я сдвинула брови, снова посмотрела на фотографию и сказала себе, что это просто снимок. Мало ли таких мест на свете. Кто-то увидел и щелкнул для журнала, публикующего статьи про скалолазание. Что тут такого, чего ты так расстраиваешься?
— Это где-то в Африке, — сказала Ив. — Точнее, на юго-западе Марокко, день пути от пустыни Сахары.
Я посмотрела на нее, йотом снова уставилась на фотографию. По спине у меня поползли мурашки, добрались до затылка, голова опять наполнилась каким-то глухим гулом.
— Марокко? — как эхо, отозвалась я, и мне показалось, что голос мой донесся откуда-то с другого континента.
Марокко, страна золота, пряностей и, возможно, отправная точка истории, упомянутой в письме отца. Меня вдруг пронзила захватывающая, головокружительная и хмельная мысль, охватило чувство странной уверенности, отметающей все сомнения. — А давай съездим, — сказала я, сама от себя этого не ожидая, как, впрочем, и подруга тоже. — Давай туда съездим, а, Ив? Возьмем отпуск, полазим по горам, может, и по пустыне порыскаем. Я возьму с собой этот амулет, проведем расследование, что-нибудь про него разузнаем…
— Что это вдруг на тебя нашло? — Ив смотрела на меня круглыми глазами.
— Не знаю.
Улыбка на моих губах слегка завяла. Я смутилась, захваченная мыслью, которая, похоже, принадлежала отнюдь не мне.
— Даже не могу сказать, хочу ли я разузнать что-нибудь про этот амулет. Да и Африка меня никогда не интересовала. Что я там потеряла?
В голове постепенно разрасталась боль, словно какие-то враждебные силы собирались расколоть мне череп.
На обратном пути мигрень разыгралась не на шутку. В голове время от времени вспыхивало яркое солнце, потом наступал мрак, прорезаемый вспышками молнии. Сама не знаю, как мне удалось добраться до дому, видимо на автопилоте. На кухне я сразу налила воды в стакан и направилась в ванную комнату, где у меня хранились таблетки от головной боли. Но, проходя через комнату, я остановилась у стола, где так и лежала оставленная мною коробка. Непонятно зачем, не отдавая себе в этом отчета, я поставила стакан и достала мешочек с амулетом. Серебряная вещица выскользнула из него и уютно расположилась в моей ладони. Предмет казался столь основательным, так оттягивал своим весом мою руку, что вселял странную уверенность в том, что и сделан он был как раз по ней.
Неожиданно для самой себя я надела его на шею. Ребра ощущали тяжесть, но это не казалось мне неприятным. Я на секунду закрыла глаза, и яркие вспышки в голове будто превратились в серебристых газелей, мелькающих у меня под веками. Я отправилась искать таблетки.