– Тебе хорошо, Иеремия?
Терстон улыбнулся, в который раз убедившись в том, насколько она его знала.
– Да... Спасибо тебе... Ты такая милая, Мэри-Эллен...
Она обрадовалась. Казалось, Иеремия оценил ее старания.
– У тебя что-то случилось?
Иеремия долго колебался. То, что довелось ему испытать прошлой ночью, странным образом переплеталось с его давними чувствами к Дженни. Почему он вспомнил об этом? Ведь прошло восемнадцать лет...
– Тяжелая ночь. Я был у Джона Харта...
Удивленная Мэри-Эллен приподнялась, опершись на локоть.
– Я не знала, что вы разговариваете...
– Вчера вечером я был там. У него умерли жена и дочь... – Иеремия осекся и закрыл глаза, вспомнив лицо мертвого Барнаби. – Его сын скончался уже при мне. – По его щеке покатилась слеза.
Мэри-Эллен осторожно утерла ее и обняла Иеремию. Высокий, сильный, мужественный, а такой мягкий и добрый... Она еще больше любила его за эту слезу, не оставшуюся одинокой.
– Он был совсем маленький... – Оплакивая мальчика, которому закрыл глаза прошлой ночью, он прижал к себе Мэри-Эллен, стыдясь чувств, которые не смог сдержать.
Этот поток хлынул из глубины его души.
– Бедняга, потерял всех троих разом...
Чуть успокоившись, Иеремия сел на постели и посмотрел на Мэри-Эллен.
– Ты хорошо сделал, что поехал к нему, Иеремия. Никто бы не поступил так на твоем месте.
– Я знал, каково ему.
Она слышала о Дженни от Ханны, знавшей Мэри-Эллен с детства и часто встречавшейся с ней на рынке в Калистоге. Однако сам Иеремия никогда не говорил о своей умершей невесте.
– Со мной однажды тоже случилось нечто подобное.
– Я знаю. – Ее голос был нежным, как лепестки роз, лежавшие возле кровати.
– Я догадывался. – Иеремия улыбнулся и вытер слезы. – Прости меня...
Он вдруг застеснялся, но ему полегчало. Ах, Мэри-Эллен, добрая душа...
– Бедный парень, ему придется нелегко.
– Он выдержит.
Кивнув, Иеремия посмотрел на Мэри-Эллен.
– Ты знаешь его?
Она покачала головой:
– Я встречала его в городе, но мы никогда не разговаривали. Говорят, он упрям как мул, и даже еще упрямее. Такие люди обычно не сдаются, что бы с ними ни случилось.
– Я так не думаю. По-моему, он просто очень молод, очень силен и если чего-то хочет, то хочет по-настоящему. – Иеремия улыбнулся. – Я бы не стал с ним работать, но восхищаюсь тем чего он добился.
Мэри-Эллен пожала плечами. Она не слишком интересовалась Джоном Хартом. Иеремия Терстон интересовал ее гораздо больше.
– А я восхищаюсь тобой. – Она улыбнулась и придвинулась к нему поближе.
– Не знаю за что. Я и есть тот самый старый мул, о котором ты только что говорила.
– Но ты мой мул, и я люблю тебя.
Ей нравилось говорить так. Эти слова заставляли Мэри-Эллен поверить в себя. Пусть и Иеремия послушает...
Мэри-Эллен понимала, что он никогда не принадлежал ей, однако раз в неделю она могла позволить себе помечтать, и это приносило ей удовлетворение. Выбирать не приходилось. Однажды Иеремия сделал ей предложение, но тогда она не захотела выходить замуж, а теперь было слишком поздно. Ему было достаточно встречаться с ней раз в неделю. Сейчас, когда Джейк умер, Мэри-Эллен с радостью вышла бы за Иеремию, однако она понимала, что повторного предложения не будет. Иеремия больше не хотел этого, и она давно распрощалась с надеждой. Она сделала глупость, не решившись сразу. Но тогда оставалась надежда, что вернется Джейк... этот вечно пьяный сукин сын...
– О чем ты сейчас думала? – Иеремия внимательно посмотрел ей в лицо. – Похоже, ты сердишься.
Мэри-Эллен засмеялась, удивившись его проницательности. Впрочем, он всегда был чуток.
– Ничего особенного.
– Ты сердишься на меня?
Она быстро покачала головой и нежно улыбнулась. Иеремия редко давал ей повод к обидам. С Джейком все обстояло иначе, боже, что за ублюдок! Пятнадцать лет жизни коту под хвост... Пять из них она ждала его возвращения, а Джейк тем временем завел себе другую женщину в Огайо. Об этом Мэри-Эллен узнала уже после его смерти, когда к ней заявилась эта девчонка. Она, оказывается, даже успела прижить от Джейка двух сыновей. Мэри-Эллен почувствовала себя дурой. Она долго сторонилась Иеремии, надеясь, что муж все-таки вернется... Муж... Смех да и только...
– Я никогда не сержусь на тебя, дурачок. Ты не даешь мне повода.
Она говорила правду. Иеремия – прекрасный человек, он так добр к ней. Даже слишком. Он был щедр, вежлив, внимателен, но всегда держал ее на расстоянии, не оставляя надежд на будущее. Сегодня суббота, суббота через неделю – и так было целых семь лет. Нет, Мэри-Эллен не сердилась, только время от времени грустила и ждала, ждала, ждала...
– Мне скоро придется уехать. – Иеремия всегда предупреждал ее заранее, это было его правило. Внимательный, порядочный, заботливый.
– Куда на этот раз?
– На Юг. В Атланту.
Иеремия часто бывал в Нью-Йорке, год назад ездил в Чарлстон, в штат Южная Каролина. Однако он никогда не брал ее с собой. Бизнес есть бизнес, а тут дело другое...
– Надолго не задержусь. Туда и обратно, да еще несколько дней на переговоры. Самое большее – две недели. – Иеремия ткнулся носом в шею Мэри-Эллен и поцеловал ее. – Будешь скучать по мне?
– А ты как думаешь? – От желания голос ее стал глуховатым, и они снова скользнули в постель.
– Думаю, я сошел с ума, решив куда-то ехать, вот что я думаю...
И Иеремия подтвердил свои слова делом. Он заключил Мэри-Эллен в объятия, заставив ее трепетать и громко кричать от наслаждения. Они всполошили бы всех соседей, не догадайся Иеремия заранее закрыть окна. Он хорошо знал эту женщину. Субботние ночи были в радость не только ему.
На следующее утро Иеремия чувствовал себя другим человеком, наблюдая за Мэри-Эллен, которая варила сосиски и яйца, жарила большой бифштекс и кукурузные лепешки на старой кухонной плите. Прошлой зимой он предлагал купить ей новую плиту, но она отказалась, заявив, что ни в чем не нуждается. Жадность не была ей свойственна, к вящей досаде матери, часто напоминавшей дочери, что Иеремия один из самых богатых людей в штате и что она самая большая дура, которая когда-либо жила на свете. Однако Мэри-Эллен не обращала на ее слова никакого внимания. Она получила все, что хотела... Почти все... По крайней мере раз в неделю. И это устраивало ее больше, чем семейная жизнь с каким-нибудь замухрышкой. Она ни на что не жаловалась и могла делать все, что хотела. Иеремия никогда не интересовался, чем она занимается в другие дни недели. У нее уже много лет не было других мужчин, но лишь потому, что она сама этого не желала. Если бы ей встретился человек с серьезными намерениями, она бы могла уйти к нему. Иеремия вел себя очень деликатно и ничего не требовал от нее.