— Жизнь человека как гриб, что вырастает утром, — Кошечка низко надвинула шляпу, скрывая лицо, — она возникает на рассвете и увядает еще до темноты. Нам дан очень короткий срок, но за это время мы должны сделать все, что можем.
— Да, госпожа.
Кошечка опустила пояс на бедра, взяла свой посох, глубоко вдохнула и пошла по крутой тропинке, протоптанной дровосеками, вниз, к Токайдо.
В сумерках она и Касанэ шли мимо полей и крестьянских домов. Беглянки остановились отдохнуть под старой сосной у обочины дороги и стали смотреть на людей, которые торопливо пробегали мимо них, спеша оказаться под крышей до темноты. После одиночества в горах этот людской поток казался Кошечке чем-то фантастическим, словно она вошла в театр в середине представления.
Посреди дороги стоял нищий, выглядевший как горный отшельник: волосы и борода его были взлохмачены, одежда изрядно поизносилась. Он опирался на два костыля из веток с развилками на концах, которые поддерживали его под мышками. В развилки была подложена солома. Порванные и изношенные штаны нищий высоко закатал и подвязал, так что стали видны ноги, скрюченные и шишковатые, как сучья терновника. В ладонь, сложенную трубочкой, было налито масло, в нем плавал горящий фитиль. С сумасшедшим блеском в глазах отшельник читал сутры, фитиль горел, масло в голой ладони нагревалось все сильнее.
Кошечка задержалась. Она собиралась отдать свои последние деньги какому-нибудь бедняку, который явно терпит большую нужду, а не первому попавшемуся сумасшедшему, к тому же, возможно, и обманщику. Но ей поскорее нужно было избавиться от этих монет. Увертываясь от толчков носильщиков каго, Кошечка перебежала через дорогу, вынула из рукава двадцать медных монет и бросила в стоявшую в дорожной пыли чашу для подаяний. Нищий не прекратил петь, он даже ничем не показал, что заметил Кошечку или ее дар, зато за своей спиной она услышала испуганный вздох Касанэ.
— Их все равно было слишком мало, старшая сестра. Мы должны помнить о голове крысы и шее быка.
— О еде?
— Нет, — Кошечка улыбнулась, представив себе суп из головы крысы и шеи быка. — Мы должны перестать волноваться из-за частностей вроде того, что будем есть и где будем спать.
— Да, младший брат, — покорно согласилась Касанэ, но ее голос звучал неуверенно: ее желудок сильно требовал ужина.
— Великий мастер боя на мечах Мусаси писал, что когда мы обращаем слишком много внимания на частности, они загромождают наш ум. Нужно расширить свое сознание — думать сразу и о голове крысы, и о шее быка.
— Как скажешь, младший брат.
Кошечка повернулась лицом к западу, где на фоне последних пятен догоревшего заката был виден изящный конус — силуэт горы Фудзи, и зашагала дальше, к деревне Нумацу, следующей остановке на Токайдо. Через полчаса беглянки пересекли границу этого селения. Проходя мимо больших храмовых дорог, они жадно поглядели на них: за этой оградой усталых паломников ждали крыша над головой, горячая еда и забота.
— Мы не можем остановиться здесь: священники могут выдать нас властям, — сказала Кошечка. Шагая по освещенным улицам Нумацу, она внимательно изучала дорогу.
— В путеводителе сказано, что возле храма есть мост через реку Кисэ. Мы можем переночевать там.
Беглянки свернули на боковую улицу и вскоре увидели темную дугу на светло-сером фоне неба — нужный им мост — и несколько светящихся точек под ней — небольшие костры на сухом участке берега.
Кошечка и Касанэ слезли вниз, цепляясь за набитую большими камнями бамбуковую решетку, укреплявшую берег, и пошли по речному песку к кострам. Но когда они рассмотрели тех, кто, сжавшись в комок или прижимаясь друг к другу, укрывались под большими опорными балками моста, Касанэ в ужасе отшатнулась и подняла четыре пальца — «четвероногие животные».
— Хинин (нелюди)! — прошептала она страшное слово. Так называли отверженных, которые не считались даже рабами.
ГЛАВА 39
Нужда заставит
Кошечка сидела у костра, протянув к нему руки и ноги, чтобы согреться. Она сидела так уже довольно долго, но и теперь не могла сосчитать, сколько отверженных ютится у двух других костров, пылавших под мостом. Она видела очертания мелькавших вокруг огней темных фигур, но огромные деревянные опоры, поддерживавшие поперечные балки, мешали определить их количество. Сколько бы их ни было, Кошечка предполагала, что все они относились к презренной касте хинин — нелюдей.