— Женщина обсыпает пудрой свою роскошную кожу, красит губы, чернит брови…
— …Но плотские ласки мужчины и женщины всего лишь объятья вонючих костей, — закончила Кошечка старинное китайское стихотворение.
— Мы должны притвориться любовниками, — сказал Хансиро. — Но это будет только игрой, а вы уже доказали, что можете прекрасно сыграть любую роль, моя госпожа.
ГЛАВА 59
Улучшение отношений между полами
Гостиница «Хурма» была так же переполнена, как и остальные заведения городка Окадзаки. Постоянно скрипели в деревянных пазах двери, которые то открывались, то закрывались снова. Служанки и горничные порхали по коридорам, разнося еду, сакэ и постели. Слепые мойщики волос и массажисты шли нарасхват. Из всех углов гостиницы доносилась песня о святилище в Исэ — этой песней паломники начинали свои вечеринки.
Комната, соседняя с той, где остановились Хансиро и Кошечка, была освещена ярко, как днем. Там отдыхали четыре торговца тканями, и танцовщица-гейша плясала для них под удары ручного барабана.
Эти торговцы взяли себе путевое прозвище «Четыре небесных правителя» и похвалялись умением красиво кутить и развлекаться с женщинами. Подтверждая свои слова делом, они наняли на сегодняшний вечер целую компанию тех женщин, которые специализировались на обучении путников искусству любви.
Поскольку до Кошечки доносилось каждое слово весельчаков, она уже узнала о трех «правителях» гораздо больше, чем ей хотелось бы. Четвертый «царь» говорил так мало и неразборчиво, что о его личности не удавалось составить определенного мнения.
Кошечка и Хансиро уже приняли ванну и облачились в темно-синие хлопчатобумажные одежды, подхваченные креповыми поясами. При свете единственной мерцавшей лампы Хансиро обучал Кошечку игре в го. Изучая позицию на доске, он, казалось, не замечал шумного веселья соседей.
Когда гейша закончила свой бесстыдный танец, музыкант заиграл на сямисэне песню «Мелкая река».
Кошечке часто приходилось слышать эту песню в «Благоуханном лотосе», и она, забывшись, принялась тихо напевать знакомые куплеты. Заметив свою оплошность, молодая женщина мгновенно умолкла, опустила глаза и уставилась на доску. Она пришла в ужас оттого, что ее смущение может быть замечено и неправильно истолковано.
В песне говорилось о переходе через реку, которая начинается у берега мелкой водой, а потом становится все глубже и глубже. Кошечка знала, что танцующие под эту мелодию женщины согласно с ее куплетами постепенно поднимают подолы своих одежд, все больше оголяясь перед зрителями. По хихиканью и восторженным стонам «царей» она поняла, что вода поднялась совсем высоко.
Кошечка бросила быстрый взгляд на дверь.
— С ней ничего не случится, — успокоил Хансиро, не отводя глаз от камней. Обычно ронин не произносил ни слова во время игры, но сейчас он наставлял, а не состязался с противником, к тому же ему хотелось помочь Кошечке преодолеть скованность.
— Она простая деревенская девушка, — Кошечка беспокоилась за Касанэ: не стоило отпускать ее в город одну, тем более ночью. Княжну Асано смущали дурные предчувствия.
— Она выглядит как человек, способный постоять за себя. Я рискнул бы сказать, что она научилась очень многому у своей хозяйки.
Кошечка не решилась ответить. В обществе Хансиро молодая женщина робела как маленькая и чувствовала себя так скованно, что собственное молчание казалось ей глупым. Однако слова воина польстили Кошечке. Этот ронин, судя по всему, не принадлежит к разряду людей, которые разбрасывают комплименты взмахами веера. То, что он сказал о Касанэ, было достаточно верным: дочь рыбака в своей новой жесткой ливрее выглядела теперь отважной до дерзости. Кошечка связала волосы Касанэ в мальчишескую «метелку» на макушке и завязала ее головную повязку — по задорной мужской моде — широким узлом над левым ухом. Дорожный сундук с нарядными одеждами, подаренными Хансиро, Касанэ без труда пронесла четыре ри от Акасаки до Окадзаки: она была физически сильной девушкой, и к тому же Хансиро переложил наиболее тяжелые вещи в свой фуросики. Шагая между своей госпожой и ее защитником, Касанэ напевала от радости, конечно, тихо, себе под нос.
Теперь она ушла в пригородный храм — надеясь найти там новое письмо от своего поклонника. Касанэ взяла с собой посох-копье своей госпожи, но Кошечка все равно тревожилась за нее: она опасалась, что девушка, оказавшись в сложной ситуации, лишь поранит себя.