Князь и его потомственные военные слуги — самураи — считались членами одного рода, в котором господин являлся главой. С гибелью главы этот «род» распадался. Поэтому ронин, не имевший за своей спиной клана, который мог отомстить за его смерть, был наиболее удобной мишенью для нападок дерзких молодых самураев, стремившихся заработать себе славу умелых бойцов на мечах. К Хансиро уже не раз приставали такие задиры.
— Удар по ножнам! — вскричал задевший Хансиро забияка. Он и его друзья встали полукругом вокруг намеченного противника.
Хансиро спокойно поправил одежду, потом повернулся к молодым наглецам и едва заметно кивнул им:
— Прошу извинить меня за любое оскорбление, которое я против своей воли нанес вам.
Легким движением руки он успокоил Кошечку, которая мгновенно стащила ножны с лезвия своей новой нагинаты и теперь, прищурив глаза, внимательно следила за противниками Хансиро.
— Оскорбление слишком велико! — заявил молодчик так громко, что привлек внимание прохожих. Не прошло и минуты, как четырех воинов окружило плотное кольцо зевак. — Извинения не помогут. Налицо тяжкое нарушение кодекса самурая.
— Я не вижу нарушений и не желаю сражаться с вами.
— Трус! — И без того красное лицо молодого задиры побагровело от ярости. — Это деревенское животное боится блеска стали! — объявил он зрителям, потом снова повернулся к Хансиро. — Мое имя Тамагава Сэйдзуро из школы Итто. Защищайся, как можешь!
Товарищи Тамагавы тоже выкрикнули свои имена. Все трое выпростали правые руки из рукавов своих многослойных одежд, оголив по-юношески гладкие, не тронутые ни шрамами, ни временем торсы. Послеполуденное солнце засверкало на их клинках.
Хансиро вздохнул. Лучше покончить со всем этим до того, как княжна Асано выйдет из терпения и решит опробовать свою нагинату. Дополнительные сложности сейчас ни к чему. Воин, не прикасаясь к своим мечам, слегка развел в стороны локти.
С пустыми руками Хансиро двинулся к Тамагаве. Молодой самурай стал медленно отступать, с изумлением глядя на странного противника, надвигавшегося на него размеренным шагом. Он уже задавал себе вопрос, не придется ли ему драться с сумасшедшим. Потом задира все же собрался с духом.
Выкатив глаза, он опять выкрикнул свое имя и нанес удар. Ронин отклонился от клинка и ребром ладони ударил по запястью противника. Еще одно движение, слишком быстрое, чтобы даже знаток боя мог его оценить — и Хансиро уже небрежно сжимает меч оторопевшего щеголя в своей руке.
Противник, стоявший слева, бросился в атаку. Ронин из Тосы повернулся всем телом, уклоняясь от удара, потом словно прилип к наглецу, выбросив вперед левую руку. Молодой самурай пошатнулся и упал на спину, его меч взлетел в воздух. Когда оружие, звеня, покатилось по земле, Кошечка, выйдя вперед, наступила на его лезвие ногой.
Хансиро, выхватив из-за пояса боевой веер, придвинулся к третьему нападающему и слегка ударил его железной дубинкой по правой ключице, задев основание шеи. Этот удар на время парализовал руку юнца от плеча до кончиков пальцев. Хансиро подхватил его клинок и отобрал третий меч у взъерошенной Кошечки. Потом он исчез на секунду в отхожем месте и вернулся уже без трофеев.
Кошечка, хищно раздув ноздри и орудуя нагинатой, удерживала побежденных задир на расстоянии, а зрители осыпали насмешками растерявшихся приверженцев школы Итто. Хансиро подошел к присмиревшей троице и тихо шепнул что-то. Молодчики резво повернулись и, показав пятки, кинулись к винной лавке, расположенной на другой стороне улицы.
— Вы не избавили этих людей от стыда — не прикончили их! — заговорила Кошечка, надевая на лезвие своей нагинаты изогнутые деревянные ножны.
Хансиро вернулся в чайную лавку. Служанка снова наполнила его чашку и поклонилась ему ниже, чем раньше.
— Вспомните слова Лао-цзы: «Оружие несет несчастье. Применяй его лишь тогда, когда у тебя нет другого выбора — вот Небесный Путь». Кроме того, если бы я их убил, мне пришлось бы возиться с бумагами в городской управе.
— Я слышала о муто — борьбе без оружия с вооруженным противником, но никогда не видела, как это делается.