Кошечка взяла лицо Касанэ в свои ладони, приподняла голову подруги и заглянула ей в глаза:
— Если судьба пожелает, мы снова увидимся с тобой.
— Как скажете, госпожа. — Касанэ вытерла слезы рукавом.
— Одна из них у князя Хино, а вторую я отдаю тебе, — Кошечка подала Касанэ маленький парчовый мешочек. Внутри него покоилась лакированная деревянная табличка с посмертным именем княжны Асано.
Касанэ поклонилась и положила мешочек в рукав.
— Ты получила деньги, которые я тебе дала?
— Да.
— Тогда можешь идти.
Кошечка поправила монашеское покрывало на своей бритой голове, потом сложила ладони. Касанэ надела на них крупные четки.
— У вас вид настоящей святой. — Касанэ попыталась улыбнуться, чтобы ободрить госпожу. Девушка понимала, что ее недавняя вспышка горя недостойна слуги воина.
— Моя госпожа! — тихо позвал Хансиро.
— Иду, иду.
В сопровождении шагавших сзади Хансиро, Касанэ, Синтаро и нескольких охранников Кошечка вышла в темный сад через потайную дверь в задней стене замка. Там к маленькой процессии присоединились носильщики, отобранные самим князем Хино. В крытом переходе их встретил важный толстяк с величавой осанкой — доверенное лицо князя. Этот человек должен был проводить отъезжающих до границы владений своего господина. Вместе с ним путников ожидали два самурая, которым полагалось расчищать Кошечке и Хансиро дорогу в качестве глашатаев. Они стояли возле носилок, приподнятых на подпорках для удобства садившихся.
Это были не те шаткие грубые каго, которыми пользовались на Токайдо путники простого звания, а роскошные паланкины для знати. К концам их опорных шестов прикреплялись веревками поперечные перекладины, за которые паланкин увлекали вперед две пары носильщиков. К шесту паланкина княжны была привязана скользящими узлами нагината, лезвие которой скрывалось в деревянных ножнах.
Черные лакированные стенки носилок сияли мягким блеском в лучах фонаря, и Кошечка смогла разглядеть на их дверцах повторяющийся рисунок, нанесенный золотым песком, — герб князя Хино, увитый лозой глицинии. Запертые сейчас окна закрывали желтые занавески. Дверцы паланкинов были открыты, и с верхних углов дверных проемов свисали красные кисти.
— Княжна… — Хино в сопровождении управляющего торопливо подошел к Кошечке.
— Я слушаю вас, князь, — низко поклонилась молодая женщина.
— Я не могу надолго уйти от вашего гроба. Иначе кто-нибудь заподозрит обман. — Хино с поклоном подал молодой женщине парчовый мешочек. — Это амулет из Исэ. Он защитит вас.
— Ваша доброта, князь, превосходит всякую меру.
— Я хотел бы послать с вами больше людей и вещей, чтобы облегчить ваше путешествие. — Хино сгорал со стыда от сознания, как бедно он снарядил в путь дочь погибшего друга.
— Большая свита только задержала бы нас, — глядя на князя снизу вверх, Кошечка улыбнулась ему и, забравшись в передний паланкин, устроилась на толстых темно-зеленых подушках.
Хансиро осторожно залез в другие носилки. Он терпеть не мог езды в каго, какого бы размера те ни были. В тесном плетеном кузове негде развернуться руке с мечом, и воин из Тосы чувствовал себя там, как сверчок в клетке.
— Я отправил вперед гонца. Он позаботится, чтобы сменные носильщики ждали вас в оговоренных местах, — сказал Хино. Ему пришлось повысить голос, потому что первые четверки носильщиков уже положили шесты на плечи и нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Управляющий приказал им делать вид, что они торопятся.
— Спасибо вам, князь, за все, что вы для меня сделали.
— Я-ен-са! — выдохнули носильщики и двинулись вперед, не сгибая ног, как это полагалось при их работе. Такая походка делала езду менее удобной для седоков, но позволяла носильщикам в короткие сроки пробегать большие расстояния.
Глядя на то, как они удаляются, дружно мыча себе под нос в такт шагам, чтобы не сбиться с ритма, и блестя в лунном свете задниками соломенных сандалий, Хино облегченно вздохнул. История с ниндзя, которые этой ночью дождем сыпались в его сад, выставляла князя в смешном свете и должна была вызвать много пересудов, поэтому он был рад, что княжна Асано покидает его замок. Еще больше радости ему принесет известие о том, что она пересекла границу его владений.
Князь Хино знал, что обманные похороны бочки с рыбой обойдутся ему дороже настоящего погребального обряда. Чтобы главный священник помалкивал, князю придется сделать огромные пожертвования храму. А время для такой разорительной щедрости было не очень-то подходящее: скоро наступит новогодний праздник, и, как обычно, все, кому князь задолжал, тучей налетят на его дом.