За шлемом и луком Хансиро пришлось завернуть в свою крошечную комнатку, которую он снимал в арендном многоквартирном доме. Пока Хансиро бегал к себе, Гадюка и Холодный Рис ждали его на улице, охраняя свою пассажирку. Воин из Тосы порадовался тому, что Кошечка крепко спала и не видела, в каком бедном квартале он живет.
После этого носильщики и Хансиро пробежали, расталкивая плотную толпу прохожих по высокому горбатому мосту Рёгоку. Река Сумида под ними была забита прогулочными лодками, в которых веселые компании горожан пили, ели и любовались лунным светом на снегу. Гирлянды фонарей, украшавшие лодки, усеяли реку как звездное небо. Воздух наполняли аппетитные запахи, и отовсюду доносились удары ручных барабанов, звуки сямисэнов и смех.
Носильщики каго и Хансиро миновали людный, ярко освещенный квартал складов, винных лавок и прибрежных кабачков и вбежали в ворота квартала Хондзё. По его тихим уединенным улочкам они быстро добрались до гостиницы «Круг». Хансиро внес туда спящую Кошечку на руках через маленькую дверцу в парадных воротах.
Теперь для него настало время готовиться к предстоящей ночи.
Хансиро надел не тот новый наряд, который он купил, когда решил дать клятву служить княжне Асано, а старые хакама, курку и подбитый ватой плащ. Он написал Кошечке записку на случай, если она проснется, хотя и не сомневался, что усталая женщина проспит до его возвращения. Когда они прибыли в гостиницу, Кошечка спала так крепко, что Хансиро казалось, будто от ее тела отлетела душа и носится где-то рядом. Один раз Кошечка с трудом разлепила глаза, и то лишь для того, чтобы кое-как погрузиться в ванну.
Хансиро продел мечи за пояс, расположил каждый из них под безупречно верным углом и вышел из комнаты, бесшумно ступая обутыми в таби ногами.
За воротами его поджидал Гадюка с веселой компанией плотников, кровельщиков, штукатуров и каменщиков. Эти люди делали вид, что раньше времени начали праздновать Новый год.
Еще в храме «Весенний холм» Хансиро понял: Гадюка твердо решил помогать Кошечке независимо от того, хочет она этого или нет. Поэтому воина из Тосы ничуть не удивило, что старшина носильщиков каго, пока он спал, обеспечил делу княжны Асано поддержку отокодатэ округа Хондзё. Словом отокодатэ, означавшим «храбрецы», называли себя созданные горожанами отряды самообороны. Впрочем, Хансиро мысленно назвал «храбрецов» менее лестно: мати якко — «люди из городских низов». Союз с Гадюкой и его друзьями казался самураю из Тосы полезным, но не очень желательным.
Многие из знаменосцев сёгуна развлекались тем, что жестоко и грубо издевались над торговцами и ремесленниками. Для защиты от этих наглых знатных мучителей некоторые торговцы основали братства «храбрецов», куда входили ремесленники и цеховые старшины их округов. Иногда отокодатэ также боролись с самураями низших разрядов и ронинами, многие из которых теперь добывали себе пропитание вымогательством и грабежом.
Для людей из отокодатэ ронин вроде Хансиро являлся потенциальным врагом. А для самураев люди вроде Гадюки и его друзей были безродным уличным отребьем и не стоили даже презрения. Но отокодатэ умело владели многими видами оружия, которое часто изготавливали из обычных ремесленных инструментов. «Храбрецы» не спрашивали друг друга о прошлом, поскольку у многих оно было довольно темным.
«Храбрецы» уверяли, что дали клятву помогать угнетенным. Но Хансиро знал, что они имеют склонность к насилию ради насилия и охотно ведут себя бесчестно, когда это им выгодно. Он также знал, что именно глава «храбрецов» округа Хондзё Тюбэй является одним из самых влиятельных предводителей отокодатэ в Эдо.
Сейчас возле гостиницы толпилось от тридцати до сорока человек Тюбэя. Маленькие пучки волос они завязывали над одним из висков по последней моде, но выпавшие из них пряди и боковые локоны торчали во все стороны вокруг раскрасневшихся лиц. Воротники их курток были грязны, обшлага потерты, а сами куртки во многих местах заштопаны и заплатаны. Некоторые из ремесленников принесли с собой лестницы, многие стояли, опираясь на длинные деревянные линейки, как на посохи. Другие, засунув руки в складки курток, пытались согреть ладони. У большинства собравшихся с поясов свисали инструменты — молотки, строительные мастерки, резцы, зубила и плотницкие топоры.