Лук Хансиро висел у него за спиной, тетива была спущена, а мечи воина оставались в ножнах. Кошечка держала нагинату, лезвие которой оставалось вертикальным и покоилось в чехле, конец древка упирался в сугроб.
Когда отряд лучников приблизился к мнимым пожарным, Хансиро заговорил:
— Друзья, мы не враги ни вам, ни вашему господину.
— Мы выполняем приказ, — ответил начальник отряда. Это был воин средних лет, явно очень умелый боец. Уроженец северной Ёнэдзавы, он не слишком жаловал столичных самураев. В Хансиро он сразу распознал равного себе, а такие бойцы встречались в Эдо не часто.
Хансиро подошел к самураю совсем близко, чтобы иметь возможность говорить тихо, и кивком указал вверх. На светло-сером фоне небес были четко видны силуэты почти сотни бойцов-отокодатэ, стоявших на гребнях крыш. Люди Тюбэя специально встали так, чтобы лучники увидели их оружие — деревянные молотки, плотницкие топоры и крестьянские косы. В боковых улочках заскрипели, закрываясь, ворота.
Начальник отряда понял, что его воины могут оказаться в ловушке: здесь, между двумя сплошными рядами фасадов, им некуда будет двинуться, если противник нападет на них. Ему придется выбирать, биться с мужиками или отступить. Ни то, ни другое его не радовало.
— Вам приказано прийти на помощь некоему князю. Но я уверен, что ваш господин совсем не желает, чтобы вы пачкали свое оружие в крови этого мужичья.
— Это правда, — согласился начальник отряда. Он действительно получил указание не поднимать шума на улицах.
— Этот невежественный сброд из Хондзё — вспыльчивые и непредсказуемые люди. И они имели наглость заинтересоваться этим делом. Мне кажется, если вы сделаете хотя бы один шаг вперед, они нападут.
Хансиро видел, что начальник отряда не боится шайки безродных ремесленников и не считает своего собеседника трусом. Кроме того, они оба помнили, что правительство запрещает посторонним вмешиваться в сведение семейных счетов. К тому же существует указ, который гласит, что «возмездие врагу не должно сопровождаться бунтом»… А эти мати якко большие мастера бунтовать.
— Я… — заговорил было начальник лучников, но тут же умолк, тяжело вздохнул и поклонился.
Кошечка и Хансиро поклонились в ответ ниже, чем он, чтобы придать достоинство его отходу. Пока они кланялись, начальник отряда резко повернулся на одной ноге и зашагал туда, откуда пришел. Его подчиненные повторили тот же маневр и последовали за командиром.
Кошечка тут же развернулась в противоположную сторону и побежала на север — к дому Киры. Когда до него оставалось совсем немного, она услышала пронзительные свистки — один, затем второй. Потом раздался радостный крик. Воины Оёси нашли Киру.
ГЛАВА 79
В борющихся почках живет весна
Когда Кошечка подбежала к воротам, перед ними уже волновалась целая толпа слуг и самураев из отрядов соседей Киры. Люди, толкая друг друга, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что происходит во дворе. Оёси со складным стулом исчез. Кошечка прислонила свою нагинату к стене и, не раздумывая, шагнула в синеющий за воротами полумрак.
Хансиро открыл было рот, чтобы окликнуть ее, но потом решил, что разумнее промолчать. Месяц назад княжна Асано отправилась в путь одна, и будет справедливо, если она в одиночестве его и завершит. Поэтому Хансиро не стал даже пытаться остановить княжну Асано и не пошел за ней следом.
В воротах Кошечка остановилась и огляделась. Тишина окутывала двор, который стал прибежищем недвижных тел. Бледный свет раннего утра позволил Кошечке с облегчением разглядеть, что на одежде убитых и раненых воинов нет белых треугольников опознавательных знаков мстителей из Ако. В противоположном конце двора находились служебные помещения и «передние» приемные дома Киры. Все внутренние перегородки этих помещений были выдавлены или повалены, и Кошечка видела длинные ряды комнат, уходящие в темноту, — там, внутри, все еще царила ночь.
В тени ворот лежал священник-воин, все еще сжимавший меч в мертвой руке. Он, должно быть, погиб одним из первых. Возможно, он читал утренние молитвы и поэтому не спал в час Тигра.
У Кошечки не было времени задумываться над тем, что могло связывать этого убитого с Кирой. Она сбросила плащ пожарного, стащила с мертвеца верхнюю одежду и, накинув ее на себя, сняла повязку со своей бритой головы — превратилась в молодого священника. Чтобы завершить перевоплощение, Кошечка вынула у мертвеца из-за пояса четки и продела в них свои ладони.