Казанцев сочувствовал солдатам, их усталости. Он, не глядя, ощущал их — молодых, здоровых, сильных, разомлевших на жаре и не желавших бежать на эту опостылевшую высоту. У него самого гудели ноги и ломило в висках. Толчком плеча поправил ремень автомата, оглянулся. Мокрые, будто выкупанные, солдаты рассыпались в цепь. За оврагом вяло и тупо начали бухать холостыми пушки. Застойный белый зной над полем мирно пряли ласточки. На кочке замерла и часто дышала оранжевым брюшком зеленая ящерица.
В ночь на 29 июня батальон вышел на исходные. Атака утром, но спать никто не спал. Как-то по-особому внюхивались в каждый запах, вслушивались в каждый шорох, будто все для них было впервые. Отвыкли за три дня, и мучило чувство, что начинают первыми, когда другие будут еще дрыхнуть по землянкам, в полдень томиться на солнце и убивать время байками…
Утро вставало душное. Из-за обугленного сарая за оврагом медленно выкатывалось солнце. Оно словно застряло в черных клетках стропил. Туман стекал вниз, и овраги стали похожи на речки. Солдаты собирали в этих оврагах душистую лесную малину, баловались кислицами и грушами. В зарослях молочая, донника и пырея по дну оврагов наблюдали возню пчел, жуков, бабочек. Сейчас на эти овраги солдаты поглядывали с отчуждением.
В деревеньке за высотой солнце зажгло позеленевший купол церквушки. Просевшие соломенные крыши хат, размытые дождями до глины стены выглядели мирно. Но на войне все относительно, и этому виду никто не верит.
Время тянется изнуряюще медленно. Под сердцем холодным комом копилось что-то похожее на страх и беспокойство. Наконец Казанцев поднимает ракетницу.
— Ну?!
Широкая напряженная спина Карпенко вздрагивает на это «Ну?!». Лицо его застыло, кожа на обтянутых скулах побелела. Мыслями он уже там, на высоте.
Когда через два часа на НП батальона привели пленных, фельдфебеля и трех солдат, Казанцев даже не поверил, что все кончилось так благополучно.
— Высоту не отдавай! — посоветовал он Карпенко. — Все равно скоро брать придется. А этих (взглядом на пленных) в дивизию. Пускай берут на выбор. — Смежил глаза в улыбке, обнял борцовские плечи комбата. — Знай наших.
На закате неожиданной атакой с танками немцы высоту забрали назад. Солнце било в глаза, оседало за березовую рощу. В редеющей красноватой пыли после налета «юнкерсов» шли танки. Кувшинов успел досчитать до тринадцати, как по каске его ударило чем-то тяжелым, и он провалился в зыбкую и вязкую темноту. Очнулся — тихо. Светила ущербная луна. По полю меж воронками и убитыми ходили немцы, обшаривали карманы, громко разговаривали между собою. Наверное, на ходу делили что-то. Кувшинов покосился на соседа. Он лежал на спине, широко раскинув руки и ноги, будто в жарком сне. Немцы остановились около него. Плечистый, низенький, похожий на куль муки, пнул убитого сапогом, нагнулся, сорвал с гимнастерки медали.
Сосед толстого повернулся лицом к Кувшинову. На груди немца в свете луны сверкнул синеватый лучик: эмаль на железном кресте. Толстяк еще раз нагнулся к убитому, сдернул с головы его зачем-то каску, отбросил в сторону, и они пошли дальше.
На другой день с самого утра началась ожесточенная огневая дуэль. На каждое движение, каждый выстрел немцы обрушивали шквал огня из всех видов оружия. Батальон Карпенко отвечал тем же. Немцев задела за живое такая непокорность и напористость. В полдень они атаковали боевое охранение и даже ворвались в траншеи батальона. Батальон Карпенко тоже не стерпел обиды, прогнал немцев и снова занял высоту. И каково же было удивление, когда в разгар атаки во фланг немцам стали бить длинные очереди из автомата, и из кустов боярышника, шатаясь, черный от засохшей крови и грязи на лице, поднялся Кувшинов.
Немцы дня два еще кружили вокруг высоты, потом затихли и успокоились.
1 июля прибыл командарм Павлов. Невысокий, резкий в движениях, командарм быстро шел по траншее, задевая плечами о стенки на поворотах и не упуская из виду местность перед нашим передним краем и в глубине обороны противника. Скоро этих мирных сонных холмов и дремлющих перелесков не узнать будет. Командарм мысленно даже поторапливал подступавшее. Нервничали и солдаты: почти половина лета прошла, а они все копают землю, бегают в атаки, бросают дубовые болванки по танкам, и ничего не начинается.
На позициях батареи Раича командарм задержался:
— Если танки пойдут от той высоты, запасные позиции где ваши?.. А если с тыла?.. Вот видите. А они могут и с тыла. Расчеты хорошо действуют?