— Разрешите показать, товарищ генерал. Только они ответят. Это уж точно.
— Рискнем, — согласился командарм, оглянулся на блиндаж, оценивая его прочность. — Ракиту видите на склоне и бугорок метрах в тридцати? Ударьте по нему.
— Это наблюдательный пункт у них. — Раич дал команду. После третьего выстрела над бугорком, кувыркаясь в воздухе, взлетели бревна. Еще два снаряда легли в эту же точку. — Приказал долго жить, — блеснув голубыми в прищуре глазами, доложил Раич. — Теперь очередь за немцем, товарищ генерал.
Едва успели нырнуть в блиндаж, по позиции орудия замолотили снаряды и мины. Через две минуты все стихло. Раич предупредил:
— Обождем. Повторят непременно. Без этого не могут.
И точно: немцы повторили. Когда вышли, пушка в укрытии была целая, снаряды тоже. Кругом дымились свежие воронки.
— Молодец, старший лейтенант. Как гвозди вбил. Действуй всегда так же.
Командарм постоял в какой-то задумчивости. Чувство осторожности и запоздалого страха от ненужного риска с этой стрельбой мимоходом задело сердце, и оно продолжало биться тревожно и часто, казалось даже, что до сих пор оно билось напрасно, и только теперь оно добывает нужное ему тепло по-настоящему.
Внимание отвлек вопрос недавно стрелявшего командира орудия.
— Разрешите, товарищ генерал… Истомились, ей-богу.
— Дела хочется?
— Хочется, товарищ генерал.
— Ишь ты, шустрый какой. — Метрах в десяти за бруствером лопнула мина. Командарм подождал, пока через траншею перевалило рыжее облако пыли, успокоил: — Не зря сидишь здесь, сержант. Не зря. Готовься.
Послышался мощный нарастающий рев, над позицией батальона молнией промелькнули острокрылые истребители.
— Ла-5, — сказал адъютант командарма.
С северо-запада, куда они стремились, едва уловимо докатывались колебания земли. Там, где-то далеко, шла бомбежка.
— Суджа, — улыбнулся адъютант.
По распоряжению фронта в Суджу железнодорожные эшелоны везли деревянные танки, пушки, пустые ящики из-под снарядов и продовольствия, пустые бензиновые бочки. По дорогам открыто двигались тридцатьчетверки, грузовики, артиллерийские батареи, лошадиные обозы, колонны пехоты. Ночью все это тихонько отводилось назад, чтобы с утра начать движение снова. Мощные радиостанции осуществляли передачи и прием ложных зашифрованных документов. Немцы разносили в клочки с воздуха деревянную технику, перебросили в район Суджи даже две дивизии, на всякий случай, — танковую и пехотную. «Пусть тешатся, — думал командарм, вслушиваясь в тупые бомбовые удары. — Меньше на настоящие войска останется».
По дороге к танкистам в машине Павлов приказал начальнику разведки и представителю авиации облететь оборону армии, посмотреть маскировку с воздуха.
— Заметите что — немедленно мне номера частей и фамилии командиров. Демаскировка в наших условиях равносильна выдаче противнику военной тайны.
Вечером того же дня Казанцев уже на закате заметил рекогносцировочную немецкую группу в несколько человек. Время выбрано правильно: солнце не могло отсвечивать на стеклах биноклей. Но сами бинокли были хорошо видны в руках у людей в солдатском обмундировании.
— Перешерстились, окаянные. Но волка и в овечьей шкуре угадаешь! — В затылок Казанцеву сопел и как завороженный смотрел на воровато копошившихся у подлеска немцев замполит.
Казанцев позвонил в соседний полк, там было то же самое.
— Наседка распускает выводок. Собирать нам придется. Готовься, — напутствовал сосед.
«Полезли, как вши из загашника». Перед глазами Казанцева угольно чернели четко вычерченные тенями у подлеска немецкие офицеры в солдатском.
Лес, куда вывела Казанцева дорога с передовой, был наполнен предвечерним оживлением, дымами солдатских кухонь и запахами разваренной перловки и крутого кипятка.
Очередная ночь укрывала солдатские блиндажи и землянки, бани и сушилки для портянок, отхожие места и места, где можно было покурить и поговорить. Поговорить очень хотелось. Такое напряжение в одиночку не вынести. Говорили о матерях, женах, детях, невестах, немцах…
А газетные сводки сообщали: «На фронте ничего существенного не произошло…»
На рассвете 2 июля позвонили из дивизии: «Противник может перейти в наступление в период 3–6 июля. Выть в полной боевой готовности. Держись, Казанцев!»
Глава 7
4 июля за полдень неожиданно позвонил Карпенко:
— По нас ведут ураганный огонь! Показались танки!.. По контурам есть новые!.. Танки вышли в тыл!