Немцы с машины зашли в холодок, расселись на верстаках, курили, равнодушно наблюдали, как управляется их старший.
Вадим Алексеевич прибежал сам. Он уже успел привыкнуть, что всякое появление немцев требует его присутствия. Холеный, длинный, сутулый, в сером шевиотовом костюме, белой рубахе и галстуке, Вадим Алексеевич обычно производил впечатление на немцев, которые, видимо, ожидали видеть старосту в окладе смоляной бороды и смазных сапогах.
— Что случилось? — Раич скосил глаз на корчившегося на полу у кладовой будто в коликах Ахлюстина, потом на коротконогого багрового немца. Правая щека Раича запрыгала в нервном тике. — Чего они хотят?
— Им нужен керосин.
— Керозин! Керозин! Унд тракто́р! — подхватил немец и показал на разбросанный и уже успевший покрыться краснотой ржавчины трактор в мастерской.
— Нейн керосин, — хмуро сказал Раич.
— Керозин унд тракто́р десят минут здес. — Немец ощерил мелкие зубы, постучал грязным ногтем по решетке часов на запястье, отошел к своим. — Десят минут. — Он обернулся и постучал еще раз по часам.
— Нужно что-нибудь сделать, Алеша.
Алешка не выдержал просительно-жалобного взгляда бухгалтера, опустил глаза. На шум стали собираться люди.
— Вы же сами знаете, Вадим Алексеевич, что горючего ни капли, а трактора раскулачены вчистую.
— Они этого не поймут, Алеша.
От свистящего просительного шепота в душе Алешки незнакомо и болезненно перевернулось что-то. «А ить мы с его сыном совсем недавно гуляли, спорили. Друзьями были…» Алешка поднял взгляд — больные, одинокие, тоскливые глаза бухгалтера налиты слезами. В них проступало что-то пронзительно беспомощное и по-человечески простое.
— Не знаю, Вадим Алексеевич. Сведите их к бакам. Нехай сами убедятся.
Углы губ Раича дернулись. Он понимающе хмыкнул, ссутулился еще больше. Вокруг баков земля на много метров, как блин промасленный, сочится керосином. Немцев нельзя туда вести.
Немец проговорил что-то своим, подошел к Раичу, раскорячил толстые ноги, сунул к его носу часы.
Раич решительно поджал губы, подобрался, готовый ко всему.
— Нейн керосин.
— Ты болшевик, не старост! — Унтер брезгливо покривился, изловчась, коротким ударом, как и Ахлюстина, ткнул Раича в живот, потом в зубы. Раич деревянно стукнулся затылком о косяк, оступился и упал через порожки в кузницу на кучу угля. На дряблую в клеточках морщин шею изо рта сгустками побежала рудая кровь.
Коротышка-унтер постоял, набычившись и подрагивая ляжками, ткнул Лихарева пальцем в грудь.
— Тракторыст?
— Нейн, нейн, пан, — испуганно отшатнулся Володька.
— Тракторист, тракторист! — Ахлюстин успел умыться из кадки, где калили железо и замачивали клещи, стоял у наковальни с молотком на ней и разминал пальцами шишку на лбу. — Тракторист он. — И для верности пнул Володьку в спину, подталкивая к немцу. Тот рванул Володьку за плечо, толкнул к машинам.
Трактористы, комбайнеры подождали, пока немцы толчками загнали Лихарева в кузов машины и развернулись, разошлись ворча.
— Зачем же парня губите? — спросил Алешка Ахлюстина.
— А ты как думал?! — Безбровое, с выгоревшими красными веками лицо Ахлюстина озлобленно ощетинилось. — Властя́ обманывать?.. Подожди, и до тебя доберутся.
— Это еще посмотрим, — тихо пообещал Алешка. — Вы и про скаты не забывайте, какие немцы спрашивали, а вы их в Лофицкое сплавить успели.
Сухие, синеватые от угля, изморщиненные щеки Ахлюстина затряслись. Алешка бросил клещи в кадку, где только что мылся Ахлюстин, вышел на солнце.
Немцы коротко переговаривались между собой, курили. Чаще других упоминали Богучар, Миллерово. «Если вздумают гнать туда, пусть на месте убивают, не поеду», — слушая немцев, решил Володька.
У спуска в Лофицкую балку грузовик остановился. На обочине стояли ХТЗ и тяжелая, крытая брезентом машина с антеннами. Возле нее валялись полосатые арбузные корки. Над ними роились мухи. Ив машины с антеннами выглянул белобрысый ефрейтор. Он усмехнулся, показал на подсолнухи. Из зарослей лебеды и донника торчали ноги в больших солдатских ботинках. Воробей потрошил созревшую шляпку подсолнуха, и желтая пыльца осыпалась прямо на ботинки.
— Партизанен пук-пук! — вытянул палец и прищурился ефрейтор.
— Работать, работать! — Коротышка-унтер подвел Володьку к трактору, щелкнул портсигаром.