Два или три легионера — те, что сейчас застыли у края кормы — помимо своей воли, машинально, вскинули, опёрли арбалеты и выстрелили. Болты понеслись с падавшей в океан катерги навстречу даймонам. Те, набравшие скорость, не успевали остановиться и наложить защитные чары, даже среагировать на залп не успели. Только глаза их широко раскрылись, когда болты влетели прямо в них. Мгновенье — и порошок загорелся, обволакивая людей в пламенный кокон. Два гибнущих факела начали падать вместе с катергой.
Корабль пока что не обрушился только благодаря запасу воздуха во всё более сжимавшемся шаре. Но, издав последний свист, он отказался служить Нарсесу. И вот тут-то всё рухнуло…
Они падали. Как показалось Аркадию — целые эоны, в реальности же — считанные мгновения. Грудь Лиду сдавил страх, тело его чуть-чуть приподнялось над палубой, не поспевая за махиной корабля. В ушах дико свистело — даже ветер, и тот решил напоследок поиздеваться над бедным виночерпием. Проклятый Нарсес! Проклятый Нарсес! Проклятый Нар…
Тело его ударилось со всей дури о палубу, ухнувшую в океан. Катерга в мгновение ока оказалась в самом центре гигантского всплеска. Удар выбил дух из Лида, и дыхание пропало. Внутренности опалило нестерпимым жаром и невозможной болью, и непроизвольно из глаз Аркадия потекли слёзы. Непослушные губы, искажённые и обездвиженные страданием, сомкнулись в немом проклятье Нарсесу.
Аркадий не слышал треска ломавшихся досок, и лишь когда пальцы его почувствовали влагу, увидел…
Поперёк палубы змеилась дыра. Доски треснули при ударе, и океаническая вода прорвалась через трюм наружу. Ей ведь тоже, солёной крови мира, хотелось на свободу, к небу.
Поглощённый и покорённый болью, Аркадий не в силах был даже двинуться, когда волны принялись ласкать его сапоги, а после добрались и до волос, до подбородка… Лид безмолвно прощался с миром, щурясь на солнце, на светлом лике мелькали тени: то катерги Государства бились с даймонами и их прихвостнями.
Внезапно какая-то сила подбросила бывшего виночерпия поближе к небесам. В ушах раздался голос Нарсеса, которого, похоже, боялась даже морская пучина:
— Живой! Не трусь, Лид! — расхохотался Нарсес. — Не трусь! Обойдётся всё!..
Аркадий не захотел, да и не смог бы при желании, высказаться о мыслительных способностях этого деревенщины. Ведь они посреди океана! Катерга уже наполнилась водой, и они вот-вот повстречаются с пучиной… А до берега…
— Мы прибыли на материк! Ха-ха-ха! Доставили нас сюда! Ха! Сами даймоны доставили! — смеялся Нарсес.
Выдержка, наверно, изменила ему, и безумие накрыло деревенщину… Лид не был удивлён. На какое-то мгновение (короче жизни прихлопнутой мухи) ему даже стало жаль Нарсеса.
— Земля! Вон она, земля! — не унимаясь, смеялся командир эскадры, держа на руках Лида.
Непроизвольно голова Аркадия чуть-чуть повернулась, несмотря на то, что шею будто бы жгли во вселенском горниле. В нескольких локтях от борта… да! Камни! Песок! Они добрались!..
Тряпьё, бывшее некогда наполненным воздухом шаром, опустилось на воду близко-близко к борту. Казалось, протяни руку — и почувствуешь гладкую на ощупь ткань. А через мгновенье на неё упал сгоревший ещё в полёте даймон. Угольная глыба, он распространял вокруг дурманящий запах победы Государства. Только глаза его, не тронутые всепожирающим пламенем, голубые-голубые глаза безмолвно прощались с небесами…
Потери были значительны: три катерги сгорели дотла вместе командами. Ещё два корабля рухнули в океан, и лишь пять или шесть человек живыми выбрались из пучины морской. Оставшаяся эскадра получила различные повреждения. Но главное-то, главное было достигнуто! Легионы государства ступили на непокорный материк, который приведут к покорности!
На берегу за вечер вырос укреплённый лагерь. Стены, выстроенные из кольев, всегда возившихся на катергах, и остатков самих кораблей, должны были послужить защитой от наземных атак. Для защиты от воздуха постоянно дежурило целое звено небесных суден. Нарсес — вот неугомонный! — вместо сна решил проверить сохранность укреплений. Бедного Лида, едва-едва пришедшего в себя после прибытия на новые земли, он прихватил с собой. Мол, свежий воздух лучше всяких лекарств излечит раны!
Аркадий передвигался, постоянно кряхтя. В боку то и дело болело, а в голове поминутно проносились картины сегодняшней битвы. Катерги, подхватившие выживших после падения счастливчиков, бегство последних даймонов, издававшие предсмертные крики гигантские птицы…