— В самом деле? — Лид прекрасно понял, что угроза обращена не только против зеленоглазого народа.
— В самом деле, — утвердительно кивнул Нарсес. — А кое-кого уже убил. Все эти годы в твое вино…
— Добавляли яд, — причмокнув, Лид допил вино. — Точнее, должны были добавлять. Лиды умеют заводить друзей и помнить чужие услуги. А вот некоторые стратиги не могут похвастаться подобным. Люди устали, слишком устали от тебя, Нарсес… Давай покончим с этим, а?..
Аркадий примиряюще развел руки в стороны.
— Да, давай покончим с этим, — Нарсес вынул из ножен меч, раза в два короче, чем у зеленоглазых варваров. Черный такой, из нездешнего металла. — Прямо сейчас!
— С удовольствием, — торжествующе облизнулся Аркадий и…
Столб пламени ударил прямо в Нарсеса. Порыв был такой сильный, что стратига прижало к стене буквально в ладони от окна. Он противился магии изо всех сил, но разве противится солома вилам?
Но — Нарсес. Он противился, противился из последних сил, противился даже тогда, когда силы оставили его. Стратиг двигался в столбе огня, превозмогая боль и мощь лидовской магии. Впервые за многие годы выдержка изменила Аркадию: глаза его широко раскрылись, подбородок задрожал. Лид напрягся. Руки его затряслись от натуги, шею покрыла испарина (немудрено, вблизи пламени-то).
Нарсес сделал еще шаг. И еще. Кожа его чернела, — обгорала. Глаза уже вытекли, но он — шел. Потому что — Нарсес, стратиг Государства, верный ванактов слуга.
Демон оттолкнул Конхобара… Нет, уже только тело Конхобара. Душа покинула великого героя, исполнившего свой долг до конца. Он сражался, он дал своим друзьям драгоценное время, подарил им жизнь, на мгновенья иль века — неважно. Он исполнил свой долг. А что он проиграл битву… Ну, что ж? Друзья теперь могли выиграть войну. Или…
Пакля и чернота исчезли. Страшная рожа затянулась бледной, даже белой кожей изнеженного царедворца. Демон обрел плоть.
Двери залы распахнулись, и на пороге возникла фигура милленария-каподистрийца. Стратиг, столько сделавший для него, давший под командование целый легион, подаривший огромный участок, облегченно выдохнул. Подмога пришла, уж милленарий не забудет всего, что Нарсес сделал для него и его людей!
И действительно, милленарий не забыл. Не колеблясь ни мгновения, он подбежал к застывшим в последнем рывке друг напротив друга друзьям-соперникам, закрывая левой рукой лицо — от жара, и…
— Я не Нарсес. Я Лид. И я обманул всех, всех своих врагов! Я — жив! А они — нет! Я жив!!! Жив!!! Это вы умерли, а я жив!!!
И здание, от въевшихся в землю камней до маковки, содрогнулось от торжествующего крика.
Один выверенный удар прожившего двадцать лет на материке ветерана. Один удар, полный чувств и памяти. Один удар — и меч погрузился почти по самую рукоятку в бок…
В бок Нарсеса, который сейчас оседал, вытаращив глаза. Последние силы оставили его, сломленного предательством «левой руки»… Губы его что-то шептали, какую-то короткую фразу, но стратигу не хватило какого-то усилия, маленького, совсем незаметного усилия…
Обугленный, Нарсес осел на пол. Воцарилось молчание. Только ветер шумел да чайки кричали за окном. Наконец, Аркадий, крадучись, приподнялся с места, сделал шаг, протянул руку — и вынул клинок, приложив немалые усилия, из тела поверженного стратига. Последнюю живую душу, что связывала его с памятью о ванактовом дворце, с молодостью…
Луч солнца, чиркнув, скользнул по окровавленному лезвию. Лид изо всех сил сжал рукоятку, так, что костяшки побелели. Меч — вот, что теперь связывало его с былым, с настоящей жизнью, а не этим кошмаром…
— Мы идем в бой. В последний бой. Если проиграем — то настанет мир. Выиграем — настанет мир, — бросив взгляд на обугленный труп (по комнате распространился дикий смрад). — Наш великий стратиг умер смертью храбрых, сойдясь в бою один на один с зеленоглазым магом. Отомстим за великого стратига?
— Отомстим! — кивнул милленарий. — Только… Что делать с его детьми?
— Детьми? — Лид колебался мгновенье, но все же — колебался. — Пусть живут. У них где-то рядом земля? Пусть владеют, и помнят, что род их идет от владыки этих земель, убитого зеленоглазыми.
Милленарий, чье имя помнил только ушедший в небытие стратиг, поклонился и ушел. Он оставил Лида один на один с поверженным Нарсесом.