Случившийся пару раз с того времени секс ни ему, ни ей не принес желаемого наслаждения, было неплохо, но не более того.
— Тимчик, как здорово, что ты меня тогда не послушался. Как здесь хорошо после шумного города.
Она что-то говорила и говорила, но Тим ее не слышал, его мысли были далеко, на другом конце города, в съемной маленькой квартире на четвертом этаже. В квартире, где он был всего один раз, где ему было безумно хорошо и уютно, там он мог быть самим собой, а не тем, кем вынуждал сегодняшний круг общения.
Ему было удобно иметь жену, появившееся материальное благополучие привело к тому, что он стал объектом охоты для многих женщин, самое интересное, что и для ее лучшей подруги, которая неоднократно намекала в Юлино отсутствие, что готова согреть его постель. Даже не смотря на завуалированный, правда в достаточно четкой мужской формулировке отказ, Юлина подруга старалась приезжать, когда жены нет дома.
А его секретарша чего стоила… Тимур реально понимал, что она спит и видит себя его женой, уж она-то нашла бы, чем заняться на Юлином месте.
Тим даже представил на миг их союз: да, она, конечно, шикарная телка, он получал огромное удовольствие, наблюдая за ее откровенными заигрываниями, за тем, как она злится, оскорбленная его равнодушием. Его это очень забавляло, Тимур знал, что стоит ему только щелкнуть пальцами, желательно с зажатыми в них зелеными, а лучше красными бумажками, и Леночка будет делать все, что он захочет, но такой любви он не хотел.
Специфика профессии врача- психотерапевта наложила свой отпечаток: Тимур хорошо разбирался в людях и видел их внутренний мир, прекрасно понимая, что он, конечно, достаточно привлекательный мужчина и еще достаточно молодой, но вряд ли Леночка обратила бы на него внимание, года два назад, когда он был менее обеспеченным.
***
За окнами рано стемнело, деревья громко шумели своими кронами, в стеклопакеты неторопливо, но очень настойчиво стучали крупные капли дождя, в комнате горел мягкий свет, отражающийся от хрустальных подвесок на люстре, тепло камина согревало, убаюкивало и дарило чувство умиротворения.
Тимур закрыл глаза, прислушиваясь к этим звукам.
Тепло, идущее от камина обволакивало и укутывало, словно в кокон. Веки стали тяжелыми и он сам не заметил, как заснул.
Юля посидела еще немного рядом, нежно накрыла спящего мужа пледом и пошла в свою комнату.
Когда стрелка часов стала приближаться к четырем часам, его словно кто-то сильно толкнул в бок.
Тимур проснулся и не сразу понял, где он, не смотря на то, что он спал в своем любимом удобном кресле, затекла спина.
В незанавешенное окно светила хищная круглая луна. Тим встал и шагнул к окну, что бы завесить штору и избавиться от этого туманного желтого света, но рука словно зависла в воздухе, его взгляд магнитом тянуло к высоким деревьям, которые сейчас качались на ветру.
В их кронах настолько четко просматривались очертания черепов, что Тимур как в детстве зажмурился от страха.
Он резко дернул штору, портьера тяжело проехала по карнизу с каким-то непонятным леденящим кровь стоном.
Тим почувствовал, как мурашки пробежали по всему телу.
Он постоял у окна еще несколько секунд, в этот миг, показавшиеся целой вечностью, и рванул по лестнице на второй этаж в комнату жены.
Забравшись к сонной Юле в кровать, он свернулся калачиком и прижался к ней всем телом.
Дрожь стала понемногу проходить. От жены шло, какое то уютное спокойствие, как когда-то в прошлой жизни.
Тимур закрыл глаза и провалился в тяжелое забытье. Снов сегодня не снилось, и он проспал почти до десяти часов.
Когда проснулся, Юля смотрела телевизор, устроившись на соседней подушке:
— Доброе утро, ты что, двери с вечера перепутал?
***
Над городом зависло серое тяжелое небо, на улице уже который день подряд шел дождь.
В квартире с наступлением лета было отключено отопление, сырость распласталась по всей квартире, холод сковывал все тело. Даже вылезать из-под одеяла не хотелось, не то что шлепать по лужам на остановку, пытаться впихнуться в переполненный автобус и дышать потом: «Как только в такой холод люди умудряются потеть?» Потом такое же битком набитое метро с не выспавшимися злыми людьми, серые лица, сливающиеся в одно, с размытыми пятнами макияжа — вся эта людская масса выглядит так, словно по раскрашенному красками холсту небрежно провели мокрой кистью.