Его тянуло к окну как магнитом. На негнущихся ногах Тимур подошел и взялся руками за подоконник, за стеклом виднелся чуть размытый силуэт молодой женщины во всем белом, длинные светлые волосы небрежно трепал ветер, силуэт словно покачивался в воздухе. Тим инстинктивно как в детстве, когда было очень страшно закрыл глаза, он уже немного привык к странным видениям, но это был уже перебор.
— Твою мать, второй этаж же…
Он попытался отойти от окна, но услышал такой родной и почти забытый голос, от которого сжалось все внутри: «Тим, Тимчик, Мур, родной мой мальчик».
Этот голос он слышал, когда-то тысячи, а может миллионы раз. Этот голос пел ему колыбельные песенки, не раз успокаивал, в его детских бедах, всегда поддерживал и помогал справиться с трудностями в его неспокойной юношеской жизни.
Мама ни когда не кричала, не ругала. Она только грустила, если он что-то делал не так, как ей хотелось, или хулиганил. Но у нее был такой взгляд, что лучше бы она била ремнем или орала, можно было бы сделать что-то назло. А она просто смотрела любящим расстроенным взглядом, от которого было так тошно, что хулиганить уже не хотелось.
Хотелось прижаться к ее груди, спрятавшись от людей и невзгод и быть всегда рядом.
Тим смотрел на окно как завороженный и не верил своим глазам.
Мама была такой же, как в тот далекий день его юности, когда ее не стало.
По его щекам большими каплями текли слезы.
Тим пытался отогнать от себя это наваждение, разум бунтовал, этого не может быть, а она протягивала к нему свои нежные неестественно длинные руки.
Господи, ну это же так жестоко. Он взвыл глядя на этот силуэт.
Он все еще стоял как вкопанный, крепко держась за подоконник…
— Ты тварь! — вдруг неожиданно для себя закричал он. — Убирайся в свою преисподнюю.
Одновременно с его криком за окном раздался тихий раскатистый, как весенний гром смех, головная боль взорвалась с такой силой, что Тимур чуть не упал, он вцепился в подоконник с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Перед глазами мелькал хоровод ярких мошек. Вместо его родной и так безумно любимой мамы за окном был его Хозяин. Его огромные крылья хлопали за спиной. Морда скривилась в гримасе, в голове Тимура еще звучали раскаты его смеха.
Безумство происходящего было не выносимо. В этот миг Тим окончательно осознал, что ему осталось совсем немного. Его Хозяин покусился на самое святое и Его это забавляло.
Тим открыл окно и сев на подоконник закурил, он думал о том, что два его мира не пересеклись, они стали бесконечными прямыми, это его дорога в никуда, а он был зажат в этом коридоре. Он словно заблудился в абсурдном прямом лабиринте без намека на малейшие закоулки и надежды когда либо, оттуда выбраться.
В комнату вошла жена.
— Тим, ты чего орешь, слезь с подоконника.
Она терла сонные глаза. В комнате появился запах коньяка.
Он даже не заметил, когда успел залезть двумя ногами на подоконник.
— Иди, спать Юль, ты чего встала.
— Я боюсь, в доме какие-то шорохи.
Кто-то ходит по лестнице, половицы поскрипывают, как будто в доме кто-то есть.
— Юля, тебе показалось. Я сейчас посмотрю что там, а ты иди, ложись спать.
Он с грацией хищника спрыгнул с подоконника на пол. Потянулся и приобняв жену за плечи, поцеловал в щеку.
— Иди, ложись.
Тим боялся, что она увидит в его глазах страх. Медленно пошел вниз, решив раз все равно не спится, сварить себе кофе. Он тоже чувствовал, что в доме кто-то есть, нет, он не только чувствовал, он слышал. Тим даже догадывался, кто это может быть, но старался об этом не думать.
***
Кофе сварился, играя красивой ароматной пенкой, когда она поднялась во второй раз, Тим перелил его в свой любимый хрустальный бокал и вышел на улицу, присел на ступеньки и задумался: где то там его Лия, его нежная любимая девочка, которая выносила под сердцем его чудесного малыша.
Тим так давно ее не видел, он безумно по ней скучал, часто кричал на жену и изредка срывал свою злость на Лене, но он очень боялся навредить своему ребенку.