Как только момент радости прошёл, человек сел на край обрыва, стараясь не проронить слёз. Внизу виднелись небольшие, но достаточно острые скалы - «быстрый путь» - как он сам для себя решил. Где-то в глубине своей души или, быть может, разума, путник очень хорошо понимал и боялся, что эта мысль - мысль принятия - будет бить по его голове всё чаще: «Скоро придётся им воспользоваться».
Как только солнце село достаточно низко, чтобы не обжигать зрачки, взгляд его устремился в далёкий горизонт - там были всё такие же прекрасные переливы волн, словно океан играет со светом, создавая волны из чистого золота и пытаясь накрыть ими весь мир.
Внезапно, он увидел небольшую тонкую линию, разрезающую пейзаж. Присмотревшись, он понял, что это и обомлел от удивления: то была огромная песчаная отмель, больше похожая на тропу. Да, он видел её раньше - заметил ещё в первые дни, когда обходил весь остров, но она была погружена под воду. Так же на следующий день. И на следующий. И на следующий. Но сейчас, спустя неизвестное ему количество недель холода, голода и страданий, эта отмель, что было неожиданностью для него, лежала на воде.
Словно дорога, которой не было конца, она уходила за самый горизонт, и он собрался пойти за ней. И пускай он стоял у этой прямой линии и колебался - думал о том, как ему поступить - он знал, что ответ в созрел в голове в ту же секунду, когда он увидел этот маленький проблеск надежды.
Бросив пластину на верхушку скалы, выживший сломя голову кинулся в океан. Спустя несколько десятков минут он уже был на отмели. Его ладони были полностью изрезаны о вулканические скалы, мокрые и побитые волнами, но ему уже было плевать. Эта дорога в никуда казалась бесконечной - столь длинной и необъятной была она в свете уходящего солнца.
Сначала он шёл медленно, затем ускорился, затем и вовсе перешёл на бег (столь быстрый, сколь мог позволить ему ослабевший организм). Он не мог поверить своему счастью и кричал от радости, ведь где-то в глубине его души тлел огонь надежды, что этот путь рано или поздно укажет ему на землю, насколько большой или маленькой она бы ни была - другой остров, архипелаг или материк - плевать. Он сможет и выживет - просто нужен шанс.
Настала ночь - он всё еще бежал. Орды обнажённых коралловых рифов указывали путь под лунным светом, не давая повернуть с дороги. Тысячи и тысячи простейших организмов - планктонов, биолюминесцентных водорослей и морских моллюсков освещали целый океан. Они светили только ему, переливаясь из-за волн, завораживая ещё сильнее, чем любой в мире закат, пока тысячи и тысячи рыб, проплывающих по обе стороны баррикад, вырисовывали на этом холсте поразительные в своей плавности узоры, которые тут же исчезали под новым и новым светом. О, но и сами рыбы - своим разнообразием они могли поразить наповал даже самое богатое воображение. И все они были свободны. Живы и вольны плыть туда, куда пожелает их душа. И он чувствовал это. Каждое дуновение ветра усиливало его жажду увидеть, что скрывает за собой эта дорога, и он бежал ещё быстрее...
Незаметно для всего мира наступило утро. Солнце не показывалось из-за грозных туч и без часов не представлялось возможности определить, какое же сейчас время суток - столь тёмным и зловещим был бесцветный горизонт. Но он не заметил этого. Не заметил, как в своём порыве пробежал более тридцати семи морских миль. Не заметил, как начали подкашиваться его ноги, а бег сменился медленной ходьбой. Не заметил, как дорога, по которой он так уверенно шёл, начала медленно сужаться.
Лишь к середине дня, когда длина пройденного им расстояния перевалила за пятьдесят миль, он понял, что ноги его по лодыжки погружены в воду. Выживший не мог сказать, когда именно произошло это изменение - оглянувшись назад, он не увидел дороги, не увидел и её отражения в морской глади - только бесконечный океан, простирающийся до самого горизонта.
Тем временем ветер усиливался. С неба начали падать первые капли дождя. Обещанный всеми предзнаменованиями шторм не заставлял себя ждать. Вдалеке, на линии моря и небес закружились тайфуны - огромные струи воды пронзали тучи и исчезали во тьме дня так же стремительно, как и появлялись. Паника овладела его сердцем. Ему мерещилась земля. В каждой тени он видел спасенье и в каждой тени он видел смерть. Порой его посещала мысль о том, что лучше сойти с дороги и плыть в интуитивно правильном направлении. Но он откидывал её, ибо это был смертный приговор, который он подписал бы себе сам.