– Сейчас – сейчас.
Дверь отворилась и на пороге возникла молоденькая девушка с заспанным, но симпатичным лицом. Белокурая, сероглазая и немного худенькая. Порывистые и чёткие движения выдавали человека тренированного и физически активного. Спортивная юбка до колен бежевого цвета, красная футболка с неглубоким вырезом на пуговицах и эмблемой лагеря – типичная униформа вожатых.
– Ой… – остановилась она в дверях, удивлённо взирая из-под больших ресниц на Ивернева, который невольно залюбовался незнакомкой.
– Я за детьми, – поспешил прийти ей на помощь Максим.
– А… да, просто обычно… – протянула девушка, явно слегка смутившись под открытым и прямым взглядом мужчины
– Я вместо Бориса Александровича. Вот документы. Вы уж извините, что я так с места в карьер, уже везде с утра объясняю одно и тоже, – вымучено улыбнулся Ивернев.
При этом не смог не посмотреть пристально в глаза девушки. Ну что поделать – не удержался. Он ещё здоров и молод. Подсознание прямо таки потребовало присмотреться к миловидной вожатой.
Девушка заметила это и, казалось, ещё более смутилась, зардевшись краской:
– Да – да, я поняла. Давайте сюда список. Ребята, собирайтесь! Быстрее. За Вами приехали! – это уже не Иверневу, а вглубь домика.
Там послышалась возня, и из-за боковой двери высунулось прыщавое лицо с совершенно отсутствующим видом, выдав ломающимся голосом:
– Чё, всё? Я уж надеялся тут останемся, а не в дурдом наш возвращаться.
– Андрей! – возмущённо вскинулась вожатая, – Быстро собирайся. И остальных подгони. И где это Вы тут планировали остаться? Лагерь через два дня заканчивает свою работу.
– Да нам то чё? Жрачку можно и у дачников найти, – хлюпнув носом, выдало прыщавое недоразумение.
– За дачников и за ваше воровство у них с Вами ещё воспитатель побеседует в детдоме. Ему уже передали всё – вчера звонили. Скажите спасибо, что Марь Семёновна не стала в милицию заявление писать.
– Стукачи, – презрительно сообщил мальчишка и нырнул за дверь.
За ней послышался его громкий голос:
– Собираем манатки, Бублик, шевели поршнями, вечно тебя ждать приходится.
Вожатая сокрушённо покачала головой и повернулась к Максиму:
– Я – Аля, – поправив локон, кокетливо представилась она.
– Максим, – с улыбкой ответил Ивернев
– Очень приятно. Тут такое дело – у меня акт тут есть, Он для Бориса Александровича… – замялась девушка
– Я за него могу расписаться! – поспешил заверить её Максим.
– Вот и отлично, – с явным облегчением выдохнула девушка, – Сейчас вынесу.
Она махнула собранными в хвост волосами и, покачивая бедрами, скрылась в боковой двери. Шлейф фруктовых духов окутал Ивернева, защекотав ноздри и заставляя тело напрячься от волнения.
В кармане зазвонил телефон. Максим вытянул «лопату» и посмотрел на экран. Карина. Правду болтают, что женское сердце чувствует всякое на расстоянии. Мужикам до такой чудо-телепатии далеко. Ивернев усмехнулся и провел большим пальцем по экрану, отвечая на вызов.
– Да?
– Ты скоро? – послышался в трубке томный голос Карины, от которого завибрировало где-то в груди.
– Да только ж в лагерь приехал, – удивился Максим, – Вот сейчас детей забираю. Сейчас распишусь тут у их вожатой в документах, они дособираются и поедем в город.
– Вожатой? – в голосе филологини явно зазвучали нотки ревности.
– Ну да, – бодро отрапортовал Ивернев, понимая, что зря выдал эту информацию.
Лишнее это. Меньше знаешь – крепче спишь. А в случае Карины – крепче обнимаешь.
– Ммм, красивая?
Точно ревность. И с каких это пор его одноклассница начала следить за ним? Ну знает же, что он за человек – сегодня здесь, завтра там. Послезавтра он может вообще куда-нибудь в Африку поедет на заработки, куда его звал один старый знакомый. Ну не может сидеть на месте Ивернев. Вот не дано. Два-три года на одной работе – уже подвиг. И, тем не менее, надо выруливать из этой ситуации, пока корабль не пошёл ко дну.
– Что за вопросы Карин? Ты чего? Я же сказал, расписываюсь, иду в машину, жду детей и едем, – нетерпеливо заговорил Максим, подпуская возмущения в голос.