В доме Ульяновых елку устраивали в гостиной. Дети убирали ее хлопушками, золочеными орехами, канителью, марципанами. А свечи зажигал сам отец — Илья Николаевич. Потом он задувал керосиновую лампу. Аня садилась за рояль…
И тогда начиналась игра в Брыкаску. Кто-то надевал вывернутый наизнанку тулуп — и таинственный, лохматый, словно пришедший из сказки, носился по дому, наводя на малышей радостный ужас. Брыкаска! Брыкаска! Все бежали, прятались и снова бежали.
А потом Брыкаска вдруг исчезал, а на вешалке появлялся пахнущий валенком тулуп…
Автомобиль пересек площадь и выехал на Мясницкую.
Владимир Ильич посмотрел в окно автомобиля. На перекрестках горели костры, и от людей, которые тянули руки к огню, ложились длинные, трепещущие тени. Хлопья снега таяли в клубах дыма, и у костров как бы не было снегопада.
Глава 7
Было уже совсем темно, когда в глубине Сокольнического парка послышались винтовочные выстрелы. Они звучали надсадно, раскалывая тишину пустынного парка.
Но в лесной школе никто не слышал перестрелки. Там все было спокойно.
У крыльца лесной школы осадил коня всадник в длинной шинели, в мохнатой меховой шапке. При свете фонаря виднелись только глаза, темные и блестящие. Всадник соскочил с коня и снял через голову винтовку. Он был невысок ростом, и в его руках винтовка выглядела непомерно длинной.
Привязав лошадь, он вбежал на крыльцо и несколько раз нетерпеливо дернул за ручку звонка. Внутри дома зазвенел колокольчик.
Надежда Константиновна открыла дверь и увидела незнакомца.
— Здравствуйте. Что вам нужно, товарищ?
— Телефон. Телефон есть у вас? — даже не поздоровавшись, спросил боец.
Надежда Константиновна успела заметить, что он молод и чем-то встревожен.
— Да, конечно, — ответила она. — Что-нибудь случилось?
Но незнакомец уже сам увидел висевший на стене деревянный аппарат и бросился к нему. Быстро снял трубку и начал крутить ручку.
— Барышня! Барышня! Скорее! 18–35… Дежурный? Товарища Кулагина! Как так нет товарища Кулагина? Кто говорит? Сотрудник милиции Воротников. Я звоню из Сокольников. Шестой Лучевой просек. Какой-то богатый дом, весь в огнях. Слушай, на Пятом Лучевом просеке мы наткнулись на банду. Они отстреливаются. Мне приказали доложить товарищу Кулагину. Барышня, барышня, да не разъединяйте вы! Ради бога! Дежурный! Если их не окружить — уйдут. Нет, не пройдет здесь автомобиль. Все замело снегом. Только на лошадях! Есть! Есть оставаться на посту и держать связь!
Он кончил говорить, и, когда вешал трубку, рука его дрожала, он никак не мог попасть на рычаг.
И в эту минуту Вера кинулась к молоденькому милиционеру:
— Павлик! Братик! Ты вернулся!.. Ты вернулся!
— Верка! Ты-то как здесь очутилась?
— Я здесь работаю. Воспитательницей. И здесь вовсе не буржуйский дом, а лесная школа.
Она крепко обняла брата — и тут шапка упала со стриженой головы юноши.
— Где твои шелковистые волосы, Павлик? — воскликнула Вера и ладошкой провела по коротким, покалывающим волосам.
— Называй меня, пожалуйста, Павлом, — тихо попросил брат. — Я ведь сотрудник рабоче-крестьянской милиции. Как мама?
— Все прислушивается к шагам. Ждет тебя.
— Времени нет съездить в Подольск — служба, — Павлик поднял на сестру глаза. — А о маме я все время думаю, и мне кажется, что она обо мне все знает.
— Да ничего она о тебе не знает! — вырвалось у Веры. — Теперь в каждом доме погибший или пропавший без вести!
— А к нам скоро Владимир Ильич приедет, — неожиданно сообщила Вера.
— Ленин? — Павлик порывисто сжал винтовку. — Здесь идет перестрелка, бой. Сюда нельзя Ленину!
Надежда Константиновна изменилась в лице. Не говоря ни слова, она решительно подошла к телефону и стала звонить.
— Барышня, пожалуйста, приемную Совнаркома! Лидия Александровна, можно попросить к аппарату Владимира Ильича? Нет? Уехал?.. Попробуйте позвонить на Никольские ворота… Уехал двадцать минут назад? — и уже упавшим голосом сказала: — Ему бы лучше не ехать. В Сокольниках сильные заносы…
И повесила трубку.
— Опоздали!
Она сразу почувствовала слабость, ноги стали ватными.
— Я сейчас же поскачу навстречу Ленину! — воскликнул Павлик. — У меня конь… Если прошло только двадцать минут, я успею. Встречу! Ждите!
Он надел большую мохнатую шапку и сразу стал старше.
Уже в дверях шепнул сестре:
— Какая славная эта учительница.