Выбрать главу

Чудовище жалобно взвизгнуло – звук, который испустил огромный зверь, был именно взвизгом, звуком, столь не соответствующим размерам и свирепости твари. Средняя пара лап соскользнула с уцелевших брёвен ограды, оставляя на них глубокие борозды. Передние лапы взрыли землю и замерли. Хвост с силой ударил по воде во рву, подняв целый фонтан брызг, и с плеском скрылся под водой. Голова пару раз дёрнулась, глаз подёрнула мутная пелена, и когда подбежавший вождь с размаху всадил в десну чудовища топор, с лезвия которого стекали капли яда, тварь уже умерла. Огромная башка уткнулась в расщеплённые обломки брёвен, – остатки проломленной чудовищем ограды, – и только лента тягучей дурнопахнущей слюны ещё сочилась между уже никому не угрожавших клыков.

– Ты великий охотник, хан-шэ, чужеземец. Мне ещё не приходилось видеть, чтобы человек в одиночку удерживал одним копьём хугу-хугу, пока он не умрёт от яда красной травы. Это уже третий хугу-хугу, который приходит из Чащи в наш Дом с тех пор, пока я вождь ан-мо-куну. Первый раз умерло девятнадцать людей нашего рода, второй раз – двадцать два. Только Великому Небесному Охотнику ведомо, жизни скольких моих соплеменников пресеклись бы сегодня, если бы не ты, Хан-Шэ – теперь мы будем звать тебя так, Пришедший-Из-Леса.

Человек внезапно осознал, что он ясно понимает всё то, что говорил, обращаясь к нему, вождь лесного племени. Щёлканье и свист пропали, голос охотника ясно звучал в сознании человека. Что ж, Хан-Шэ так Хан-Шэ – это имя ничуть не хуже любого другого из тех, что дают друг другу разумные. Они полагают, что он одолел тварь копьём – пусть будет так. Лишнее знание в данном случае только помеха, и тёплая приязнь, ясно читавшаяся сейчас на лицах обитателей посёлка, которые собирались вокруг поверженного страшилища, легко может уступить место страху перед Непонятным. И тогда человек заговорил сам, ничуть не сомневаясь в том, что его поймут так же легко, как он сам понял речь вождя:

– Благодарю тебя за имя, вождь племени ан-мо-куну. Вы приняли меня, когда Лес отпустил моё тело, и я оказался усталый и голодный у порога вашего Дома. Я выплатил свой долг приютившим меня, и пока я здесь, народ ан-мо-куну может всегда рассчитывать на мою руку, руку помощи в любой беде.

– Учтивая речь, Хан-Шэ. Я не удивляюсь тому, что ты заговорил на нашем языке – дух хугу-хугу, уходя, отдал тебе это знание. Зверь этот редок и очень опасен, однако владеет волшебством, которое может быть в некоторых случаях полезным Людям Леса и Реки – ан-мо-куну. Нам надо о многом поговорить с тобой, пришелец, но сначала... – и вождь повернулся к собравшимся сородичам – Хи-Куру!

Из толпы выступил тот самый молодой воин, который спас соплеменницу от чудовища и умудрился спастись сам. С одежды его, располосованной гигантскими когтями, стекала вода – воин проплыл по рву в реку и выбрался на берег уже в самой деревне. И девушка была тут же, она выглядывала из-за спины Хи-Куру, вся в царапинах и ссадинах, с глазами, из которых ещё не исчезла тень пережитого ужаса.

– Хи-Куру и Джэ! Вы неосторожно разбудили хугу-хугу и навлекли страшную опасность на весь наш род. Сколько бы храбрых охотников и красивых женщин ушло в Хижины Предков, если бы не отвага и умение Хан-Шэ? Вы будете наказаны, оба!

От смуглых лиц виновников, казалось, отхлынула вся кровь – они посерели. И юноша, и девушка прекрасно знали суровые законы племени, созданные только лишь для того, чтобы ан-мо-куну могли выжить перед лицом бесчисленных опасностей Леса, и приготовились к самому худшему. Вождь заговорил снова:

– Сегодня никто не погиб, и поэтому солнце не увидит крови ан-мо-куну. Но знайте – вы не только не заговорите друг с другом до самого Месяца Свадеб, но даже не увидитесь. А если вы нарушите мою волю, то никогда, – слышите – никогда ты, Хи-Куру, не назовёшь Джэ своей женой, а она тебя своим мужем. А теперь идите и не знайте ни минуты отдыха, пока хугу-хугу не покинет наш Дом. Я всё сказал.

Человек – или Хан-Шэ – не совсем понял последние слова вождя, но, оглянувшись назад, догадался, что они значили. Десятки лесных людей уже облепили гигантскую тушу хугу-хугу, загромоздившую пролом, как муравьи дохлую гусеницу. В руках ан-мо-куну проворно мелькали серповидные лезвия, которыми они ловко разделывали труп чудища. Труднее всего было вспороть неподатливую чешую, однако сноровка выручала. Целые пласты чешуйчатой шкуры отделялись от туши и складывались в кучу. Огромные куски мяса срезались и скатывались в ров, где их сплавляли в реку, подталкивая баграми и копьями. Целые ручьи чёрно-бурой крови также стекали в ров, расплываясь в воде грязными клубами. «Хорошо, что вода во рву проточная, – подумал человек, – а то от этой отравы наверняка приключилась бы какая-нибудь болезнь». Первые глыбы сероватой плоти уже плыли по реке, странно подёргиваясь, – стаи мелких хищных рыбёшек жадно набросились на добычу – а на огромной туше уже забелели проступившие под срезанными слоями жира и мяса рёбра. Человек отвернулся.

– Мясо хугу-хугу несъедобно, Хан-Шэ, тем более после того, как в кровь попал яд. А вот кое-что из его внутренностей – мозг, печень... Ну, это дело знахаря. И конечно, шкура. Из неё выйдет хорошая защитная одежда для охотников. В Лесу найдётся немного клыков и когтей, которые могут пробить чешую хугу-хугу. А теперь пойдём, пришелец, имя которому отныне Хан-Шэ, – мы будем говорить.

Хижина вождя располагалась в центре посёлка, на утоптанной земляной площади, служившей местом собраний всего рода, и почти ничем не отличалась от остальных подобных строений, разве что была чуть больше по размерам. Откинув циновку, закрывавшую вход, вождь пропустил Хан-Шэ вперёд и вошёл сам. Полумрак хижины рассеивало багровое свечение устроенного посередине очага из круга камней. Вокруг очага на расстеленных на земле циновках восседали трое седовласых с неподвижно-каменными лицами. На огне очага на длинных железных прутьях жарилось мясо, капли жира стекали в огонь и сгорали с шипением, распространяя вокруг резкий, но не неприятный запах. Сидевшие у огня не произнесли ни слова, когда вошедшие опустились на циновки у очага. Затем вождь поднял стоявший на земле сосуд с узким горлом, поднёс его ко рту, сделал несколько глотков и передал посудину человеку. Хан-Шэ последовал примеру хозяина хижины. Нёбо слегка обожгло, потом по жилам растеклось приятное тепло. "Какой-то хмельной напиток – и не из самых худших. Конечно, это не рубиновое вино из горных ягод...". Рубиновое вино.... Откуда это? Человек попытался вспомнить, но внезапная резкая головная боль заставила его отступить. Ладно, попытаемся позже...