«Неранские лазутчицы не одно столетие работали над данной картой, не щадя живота своего?» Не иначе.
Изучая на ходу карту, она бросила:
– Еще примерно с полдня будет довольно пустынно и спокойно. Зато потом помаемся – начнутся земли графа Бира! Эта богинепротивная скотина хорошо известна нетерпимостью к… таким, как мы.
В имени Бир слышалось что-то смутно знакомое. Произнесенное вслух, оно оставило послевкусие надежности с легким оттенком наивности.
Почему Его сиятельство взъелся на таких праздношатающихся граждан, как мы?
«Неранки девок свели?» Не исключено.
Мне стало интересно, сколько народу они уже поуводили на Остров, как меня и Эону, и я поспешила поинтересоваться у последней:
– Скажи, как отнеслись родные к тому, что ты ушла с Кириной?
Эона переглянулась с подругой. Та неопределенно передернула плечами: мол, хочешь – рассказывай.
– Да никак. Они ничего не узнали… – Светловолосая запнулась и, покраснев, затеребила кончик перекинутой через плечо косы. – Лерад – город портовый, забавы без моря не обходятся – тут и у наипоследнего перекупщика хотя бы утлое суденышко да найдется. А папаша мой так сразу на причал замахнулся: чтоб все как положено, и гребцы при деле. Почитай, через день на морские прогулки выходили, если погода позволяла. Но за борт упасть и при полном безветрии немудрено. Умеючи-то.
– Твое бренное тело, конечно, не нашли, – догадалась я. – А обнаружили какую-нибудь приметную вещичку.
– Примерно так. – Девушка перестала мучить косу, раздраженно отбросив ее за спину. – Кирина помогла мне проплыть под водой до берега, там рифы недалеко совсем. Само собой, шуму, визгу, крику было – оглохнуть! До поздней ночи пловцы ныряли, даже на дне поискать нежитника позвали. А он утопленника какого-то из-под воды вытащил да этим всех спасателей и распугал. Мы не дуры, тоже стрекача дали, а наутро спокойно подбросили на берег платок и туфлю. Все равно вторая утопла.
– Разве тебе не жаль родителей?
– Жаль, – с вызовом во взгляде подтвердила Эона. – Но девок на выданье у них еще три да одна, а мне по-другому не убежать было. Отец удавился бы, но насмешек над собой не потерпел. Последнее бы отдал, чтоб дочь непутевую вернуть и позора не допустить.
Здравая мысль.
«Неран только так пополняет свои ряды?» Вряд ли. Замучаешься каждый раз таскаться в Тилан и устраивать подобные представления.
Я разрешила свои сомнения посредством нового опроса.
– Кирина, а у вас на Острове что, совсем нет мужчин?
Морковка шарахнулась в сторону от хохота, которым разразилась неранка. Его осколки задели Эону, тут же захихикавшую следом.
– Имперские предрассудки! – Каштановые кудряшки подпрыгивали в такт иканью и всхлипам. – Есть, есть у нас мужчины! И живется им получше, чем некоторым женщинам. Тут ходят слухи, что мы ужасно над ними издеваемся, порем до смерти, обращаемся как с животными. Большей чуши, клянусь Богиней, я не слышала! Возможно, их у нас не так много, как женщин, и им приходится выполнять всю тяжелую работу…
– Вот это правильно, – поддакнула Эона.
– Но только тем, кто не способен делать что-либо другое, – поспешила уточнить Кирина, заметив скептическое выражение моего лица. – К тому же основные обязанности лежат на женщинах: мы защищаем наш Остров, охотимся, в море на промысел выходим, принимаем важные решения.
Бедные мужики! Нелегко им приходится, если судить по тому, как убежденно говорила неранка. Но оставался еще один вопрос, который мне не терпелось задать.
– Если у вас есть мужчины, почему вы постоянно пробираетесь в Империю за новыми девушками?
Кирина ненадолго замялась, но все же ответила.
– С каждым годом все меньше сестер готовы обречь себя на добровольную пытку беременностью. Ведь это такая потеря времени! Девять месяцев вынашивания и хотя бы четыре до того, как можно передать малыша на воспитание няньке-мужчине. Да прибавь еще парочку месяцев на восстановление формы. А какое разочарование для матери, когда рождается мальчик! Обычно вынашивание ребенка назначается Мудрейшей как наказание провинившейся дочери.
«Забавное место, не находишь?» Да уж, забавное. Боюсь, только мужикам, вкалывающим на благо матриархата подобно рабам на уборке сахарного тростника, не до смеха. Знали бы неранки, как научить мужчин рожать, – те рожали бы как миленькие.
Сумрак ельника остался позади. Полуденное пекло растекалось по полю. Разморенное жужжание насекомых лезло в уши. От одуряющих сладковатых ароматов разнотравья тягучая, как сахарный сироп, слюна в пересохшем рту приобрела тот же приторный вкус. Тело под взмокшими бинтами нещадно чесалось. Сверкание речной воды сквозь заросли остролистой бузины сулило утоление жажды и прохладу. Ноги сами сбежали по некрутому спуску к речке. Галька заскрипела под копытами Морковки, на удивление куда осмотрительней своей хозяйки выбирающей тропу. Речка весело мчалась на восход, взбивая на перекате белую пену. Любопытные мальки сновали в мелкой заводи у берега. Мои руки нырнули в свежесть, заставив серебристых рыбешек кинуться врассыпную. Прохладная влага, выплеснутая горстями в лицо, почти смыла усталость.