– Не знаю, наверное, на занятия. Ты сам сказал, что у вас на первой паре коллоквиум, который никак нельзя пропускать.
Точно. Я совсем забыл, сегодня коллоквиум по механике. Только, что мне там делать, если я совершенно ничего не учил.
– Вставай– вставай, – подбадривала меня Люба, видя что я не могу никак собраться. –Я жду, – она вышла, щелкнув выключатель. Комната налилась желтым электрическим светом.
Я вскочил с кровати, но прыти в моих движениях было немного. Мышцы ныли, голова все еще была тяжелой. Я потянулся, окончательно отгоняя от себя сон, и оделся, поспешив на кухню, не хотелось заставлять себя ждать.
Люба стояла возле буфета. Она рылась на верхней полочке, пытаясь что-то найти. На ней был теплый махровый халат оранжевого цвета, на ногах – теплые вязанные носки.
– Не могу чая найти, – пояснила она.
– Бог с ним.
– Яичница немного подгорела.
– Разве это важно?
– Я хотела тебя накормить полноценным завтраком, а у меня даже чая нет. Ты будешь думать, что я плохая хозяйка.
– Не буду. Я никогда не подумаю о тебе плохо.
– Честно?
– Конечно. Мне приятно есть из твоих рук все, что бы ты не приготовила.
– Тогда давай кушать подгоревшую яичницу, – она чмокнула меня в щеку и, выскользнув из моих объятий, принялась расставлять тарелки.
Я уселся на табуретку, наблюдая за ней. Движения ее были лишены привычной проворности, было видно, что куховарит она нечасто. Мне вдруг стало так приятно, что она готовит сейчас ради меня. Старается, как может. Даже если не все получается, это неважно. Главное ее искреннее желание накормить любимого человека. Её, преподавателя кафедры философии, нельзя упрекать в неумении жарить яичницу. Если захочет – научится, всему можно научиться со временем, главное чтобы не пропало это желание готовить завтрак.
– Мама месяц назад уехала к отцу в Америку, а я сама никак не могу привыкнуть. Постоянно что-то забываю купить, – говорила она, пытаясь вилкой переложить яичницу в тарелку. Непрочный блин рвался и снова падал на сковороду.
Я мягко отстранил ее от плиты, простелил на стол кухонное полотенце и поставил на него сковороду.
– Есть молоко, – извиняющимся тоном, сказала Люба, – Будешь?
– Давай.
– А ты почему не ешь? – спросил я.
– Я обычно не завтракаю.
– Ну, хотя бы за компанию.
Она ковырнула вилкой маленький кусочек и принялась задумчиво жевать, не сводя с меня глаз. Усталый, но счастливый взгляд. Как можно не влюбится в эти глаза?
– Ты мне сразу понравился, – сказала она. – Еще в тот день, когда опоздал на занятия. Ты был не такой, как все. У тебя были самые живые глаза, несмотря на то, что ты был ужасно рассеянным.
– Это потому что я был влюблен, – пояснил я.
– Влюблен? – удивилась Люба.– Ты же видел меня первый раз в жизни.
– Не первый, а второй. Но это ничего не меняет. Называй это любовь с первого взгляда или просто судьба, как хочешь. Я увидел тебя и понял, что ты будешь моей.
– Настолько категорично? – улыбнулась она.
– А как иначе?
– А когда ты увидел меня в первый раз? Почему я этого не помню?
– Это было тридцатого августа, ты шла от университета к метро. Я увидел тебя и влюбился. Ты была в белом платье, вся такая светлая. Я пошел за тобой, но потерял в толпе.
– Я даже не помню, что делала в тот день, но мне все равно очень приятно, что ты все так хорошо запомнил.
– Я же тебе говорю – это любовь с первого взгляда.
– А я тебя сначала даже побаивалась, – призналась Люба. – У тебя всегда такой блеск в глазах…
– Сумасшедший?
– Нет, скорее одержимый. Глаза выдают человека, одержимого идеей. Он не видит на своем пути препятствий и смотрит на все как бы сквозь. Ты не обижаешься?
– Почему обижаюсь, это скорее комплимент.
– По тебе сразу видно, что ты – мечтатель и романтик. Ты стараешься больше жить в своих мечтах, чем на бренной земле. Поэтому я вчера так за тебя испугалась.
– Спасибо, ты успела вовремя, а то бы мне несладко пришлось.
– Я рада, что все хорошо закончилось.
Я бросил взгляд на часы – пора бежать. Мне еще нужно успеть зайти в общежитие за конспектами. Я быстро проглотил холодное молоко.
– Спасибо за завтрак.
– На здоровье, – она пошла следом за мной в прихожую. Пока я одевался, она смотрела на меня, ничего не говоря. Когда же я наклонился, чтобы поцеловать ее, тихо спросила:
– Ты сегодня придешь?
– Давай я зайду за тобой на кафедру.
– Приходи вечером, я буду ждать.
– Хорошо.
Я выскочил на улицу. Солнце еще не встало, но темнота уже отступила. Я пробежал через двор, который сегодня мне показался намного меньше. В арке не осталось следов вчерашней драки – всю ночь сыпал снег, и ветер мел его прямо в проем. Оно и к лучшему, подумал я. Зато ботинок, которого вчера лишился один из нападающих так и валялся перед входом в арку. Похоже, что ребята убегали так, что пятки сверкали в прямом смысле.
На аллее, ведущей к станции метро, было полно народу и я так и не смог разглядеть, где же здесь были таинственные следы. Я с трудом втиснулся в вагон. Люди ехали на работу, кто-то дремал, кто-то читал книгу. Я смотрел на них, вспоминая себя еще год назад, понимая, насколько все изменилось в моей жизни. Невольно всплыла в голове Оксана, я не хотел ее сравнивать с Любой. Я гнал эту мысль. В конце концов, вкусный завтрак – не самое главное в жизни. Хотя Оксана готовила замечательно, она не вкладывала в это душу. Слава Богу, объявили мою станцию.
Игорь как ни в чем не бывало пил чай с печеньем, когда я вбежал в комнату.
– У тебя куртка порвана, – вместо приветствия сказал он.
– Где? – я покрутился перед зеркалом. Точно, рукав был немного надорван, как я не заметил.
– Наталья Сергеевна тебя вчера несколько раз пыталась найти.
– И что ты ей сказал? – спросил, не оглядываясь.
– Правду.
– Какую правду?
– Что ты сегодня ночуешь у любовницы.
– С чего ты взял? – я скинул тетради в рюкзак и обувался.
– И скажи, что я ошибся. Кстати о птичках, чая хочешь?
– Некогда, через двадцать минут – коллоквиум. Надо уже бежать.
– Ну, ни пуха тебе, Ромео.