1
Ноги скользили и разъезжались на липком, грязном февральском снегу. Днем он лениво слегка таял, но упрямо не желал покинуть хотя бы на время, до осени, эту прекрасную землю.
Роман тащил тяжелую сумку с газетами и проклинал московских дворников, управу, префектуру и мэрию, оптом и в розницу махнувших множеством властных, но равнодушных и холодных рук на ледяные и заснеженные улицы. Их давно уже никто не убирал. А зачем? Все равно когда-нибудь снега да растают. Чего зря мучиться и гонять технику, тратить песок и новомодные очистители, колотить и сбивать лед ломами… Всему свой черед. А люди… Ну, что люди?.. Они способны ломать ноги и руки и без всякой наледи, вечно торопятся и куда-то летят, а потому расшибают себе лбы. Гололед им виноват! Да, травмопункты переполнены… Да, в больницах матюгаются хирурги с черными осунувшимися лицами и красными от недосыпания глазами… Ходил бы народ спокойно, тогда и никакие скользкие улицы не страшны.
Хотя в последние годы Роману жаловаться грех. Не на чиновников, конечно. Они как были неподвижными и безразличными к окружающим, так и остались. Зато обнищавший народ, к великому облегчению и радости Романа, перестал выписывать тонны журналов и газет. Раньше он таскал за собой сумку на колесиках, да и та не вмещала половины изданий. Тогда газеты даже развозили на машине. А теперь… Многие перестали подписываться вообще. Некоторые оставили себе одну или, в крайнем случае, две газеты. Кто покупает, кто вообще не читает, а большинство наслаждается новостями по телевизору… Каждый нашел выход из положения. Так что Роману жить стало лучше, жить стало веселее. И легче в полном смысле этого слова.
И если бы не скользкие улицы…
В полутемном утреннем переулке Роман поскользнулся возле гаражей — понастроили, сволочи! — и ухватился рукой за острый край. Больно… Роман остановился, опустил сумку с газетами на снег, снял перчатку и потер пальцы. Взгляд случайно метнулся за гаражи… Что это там? Роман удивился и протиснулся в узкую щель между "ракушками", потащив сумку за собой. Он был невысок и худ, а потому всегда проникал в любые, труднодоступные для других, проходы.
За гаражами лежала женщина. Роман сразу узнал ее. Она снимала квартиру в доме по соседству. Очень красивая… Молодая. Всегда хорошо одетая и приветливо улыбавшаяся. Как же ее звали?.. Не вспомнить.
Женщина лежала навзничь, широко разметав по снегу руки и длинные мягкие волосы цвета ореховой мебели. Дорогая шубка расстегнута, одна большая пуговица отлетела в сторону. Но ни следов крови, ни насилия… Только Роман почему-то понял сразу — женщину убили. И, наверное, ночью. Темнота любит и умеет многое прятать.
Примерно около часа ночи, сказал потом эксперт. Ударили чем-то тяжелым и острым в затылок. Смерть наступила мгновенно. Рядом ничего не нашли. А кстати, где ее сумка?..
Роман и вызвал милицию.
— Такая красивая женщина! — без конца причитал он.
— Кончай, мужик, выть! Что ты причитаешь, как кликуша? — грубо оборвал его лейтенант. — Ты бы лучше вспомнил ее адрес и фамилию! Она чего выписывала? Письма получала?
Все эти вопросы Роману потом задавали и в районном отделении.
— Такая красивая женщина! — повторял он. — За что же это ее?.. Прямо звери, а не люди! Квартиру я вам покажу, номера не припомню. А что выписывала… Да ничего. Вот письма ей приходили. Из дома, от родителей. Она не москвичка была. И брат еще к ней ходил… Я его иногда встречал.
— Брат? Какой брат? — недоверчиво прищурился милиционер, все тщательно записывая. — Родной? Может, обычный прихехешник? Сам говоришь, баба видная. И как этот брат выглядит?
— Такой красивый мужчина, — начал Роман.
Мент озлобился и бросил ручку:
— Вот заладил! Чего это у тебя все, как один, красивые?! И я тоже?
Роман внимательно вгляделся в его лицо.
— Да, вы тоже, — подтвердил он.
Вихрастый, круглолицый и конопатый милиционер заржал.
— Да ладно тебе околесицу плести! Смешной ты! С тобой никакого фоторобота не составишь. Будут получаться одни красавицы и красавцы, как на кинопробах. Так, значит, родной брат?
— Двоюродный, — сказал Роман. — То есть кузен.
— Кузен… — пробурчал конопатый. — Ну, что ты гонишь?! Самый что ни на есть хахаль! Давай описывай! Только про его красоту больше не талдычь! А то стукну! Я психованным стал на этакой работе. Сегодня у нас вахаббиты, а завтра — хоббиты! И в промежутках между ними — скины. Ты чего думаешь, нам приятно каждый день узнавать поганые подробности и обстоятельства всяких мерзостей без свидетелей?
— Так вы себе работу сами выбирали, — справедливо заметил Роман и прикусил язык.