Арнис умолк. Чуть прищурившись, он смотрел на Координатора. Торлин опустил голову, видимо, размышляя.
– Деятельность кнасторов может облегчить доступ сагонов на планету?
– Да, – быстро ответил Арнис, – может.
– Но у нас слишком мало фактов, – произнес Торлин и взглянул на Нилу. Начальница СИ тряхнула пышными кудрями.
– В последние 12 лет влияние эзотерических потоков резко усилилось. Вы видели это в моем докладе. Необходимо разворачивать противопотоки. Причем лучше, если мы сможем противопоставить что-то именно легендам о кнасторах. Рассказать о них правду, по возможности. Но факты – мы практически ничего о них не знаем, кроме того, что завязано на семью Кейнс.
– То есть вам нужны еще факты?
– Их может найти наше спецподразделение, – тихо сказал Энджер.
Торлин энергично кивнул.
– Одной из задач вашей... как вы ее назвали? – Команды Минакс – будет поиск фактов о кнасторах. Кстати, название...
– На латыни, но не слишком откровенное, – пояснил Энджер.
– Факты нужны нам и для того, чтобы начать процесс принятия законов о кнасторах. Энджер, я хочу предупредить сразу. На запрещение деятельности любых эзотерических групп мы не пойдем. Это нереально.
– Я понимаю, – кивнул Энджер. Рэнкис коснулся своей панели, требуя слова. Все обратились к нему.
– Предположим, Минакс выявит кнасторов. До принятия закона.
– До принятия закона вы можете арестовать кнасторов или их учеников, – тихо сказал Торлин, – и охранять их как можно тщательнее. Я не могу дать вам официального согласия... но я понимаю, что у нас нет другого выхода, и в случае возмущения я поддержу вас, насколько смогу.
Он помолчал.
– Поймите, товарищи... Похоже, что Квирин вступает в совершенно новую фазу. Такого у нас еще не было. Это даже не военное положение. Мы вводим по сути тайную полицию. Враги где-то здесь, среди нас. Мы объясняем населению суть деятельности ДС. Мне бы хотелось, чтобы Квирин и в этих условиях не потерял своего основного предназначения. Чтобы он остался миром науки и космической экспансии. Не превратился в один из бесчисленных миров, где информационный эфир полон грязи, крови, подозрений. Я понимаю, что речь идет о нашем физическом существовании, и у нас нет другого выбора... – Координатор умолк.
– Я уверен, – веско сказал Энджер, – что мы сумеем найти правильный путь. Минакс не превратится в тайную полицию, нашими жертвами будут только кнасторы.
– Не совсем так, легат, – печально возразила начальница СИ, – вам придется отслеживать все информационные потоки и проверять их на предмет следов эзотерического мировоззрения. Вам придется взять под контроль все группы, начиная с дружеских связей, которые окажутся подозрительными. До определенной степени этот контроль можно будет осуществлять тайно. Но лишь до определенной степени. На Квирине закончилась, похоже, эра информационной вседозволенности. А ваша команда будет напоминать инквизицию.
– Мы не собираемся преследовать людей из-за того, что их мнение не совпадает с мнением христианской церкви, – возразила центор Бьена. Кантори посмотрела на нее.
– Вы всего лишь будете выслеживать их, и они заметят ваше пристальное внимание. Для них это будет выглядеть как преследования. Пусть весьма мягкие.
– Кантори, – произнес Координатор, – никто не обязан жить на Квирине. Тем, кого не устраивает наша информационная среда – не закрыт путь на другие миры. Здесь останутся те, кому работа и друзья важнее, чем детали мировоззрения.
– Я знаю, – кивнула начальница СИ, – я всего лишь хотела пояснить, что произойдет в дальнейшем.
– Не следует сгущать краски, – Координатор покачал головой, – мы еще обсудим с вами дальнейшие направления информационной работы.
Он обратился к членам ДС, напряженно слушавшим его.
– Ваша работа – пожалуй, благороднейшая из всех. Вы как никто другой на Квирине давно заслужили и славу, и достойную оплату... Да что там говорить, все мы обязаны жизнью именно вам. Но Квирин должен и в будущем оставаться тем же самым миром. Это космическая база, научная – но военная лишь в последнюю очередь. Наверное, мы были слишком благодушны, смотрели на мир через розовые очки. Постоянно забывали о том, в каком окружении мы существуем, что представляет из себя вся наша Галактика. Мы создали оазис науки, искусства, доброты, гуманности. И это прекрасно само по себе, но все больше и больше людей забирает и военная служба, и СКОН, и ДС, и дальше уже нельзя закрывать на это глаза всему народу. И все же мне не хотелось бы превращать наш мир... во что-то иное.
Энджер протестующе покачал головой. Поднял ладонь.
– Координатор, вы правы. Давайте не забывать о простом факте. До сих пор мы были уверены, что Квирин абсолютно, надежно защищен от сагонского проникновения. Теперь мы знаем, что у нас давно уже существуют кнасторы, и даже высших ступеней, уже сознательно служащие сагонам. Хотя как давно – возможно, лишь около полувека... Но сагонов нет, и даже развоплощенных – нет. Мы не знаем причины. Почему даже на любой планете Федерации – а они в военном отношении закрыты не хуже Квирина – человека может достать сагон, а на Квирине – нет. Почему на Квирине они даже во сне не приходят. Мы не знаем, почему это так. Но есть очень большое подозрение, что если мы позволим себе как-то изменить коренным образом информационный фон Квирина, сагоны получат к нам доступ. Как раз именно то, о чем вы говорите – оазис мира, добра, любви – именно это, возможно, и служит преградой... Превратите наш мир в обычную военную базу, и возможно, мы потеряем последнюю крепость.
– Я согласен с вами, легат! – воскликнул Торлин, – мы должны удержать нашу крепость.
Ильгет и Арнис одновременно взглянули друг на друга – и тут же отвели глаза.
– Нашу крепость любви и добра, – добавила начальница СИ.
Картошку запекли на углях. Над огнем жарили оригинальное блюдо по предложению Иволги – мясо, нанизанное на витые стальные стержни. Куски мяса получались необыкновенно сочными, пахнущими дымом, а со свежим репчатым луком – так просто божественными.
Потом Ойланг вскипятил над костром котелок воды и заварил свой знаменитый капеллийский чай.
– Как, ты говоришь, будет называться это спецподразделение? – спросил Марцелл. Арнис неохотно ответил.
– "Минакс"... это не точно, рабочее название пока. Но это будет, видимо, после нашей работы на Мартинике.
Все промолчали. Новая акция ожидалась через неделю, и говорить об этом не хотелось.
– Похоже, нам теперь не будет покоя, – пробормотал Венис. Ландзо взглянул на него.
– Ну и ладно, это наша работа.
Тихо и таинственно зазвучала струна. Ласс взял гитару. Иволга посмотрела на него с одобрением.
– Правильно, Ласс. Хорошее дело, давай споем чего-нибудь.
Он кивнул. Гитара под его пальцами зазвенела мелодией.
Это ведь кровь – то, что течет во мне. Если мы будем ждать, мы дождемся утра. И белый ангел с трубою скажет – пора!, И тогда мы поймем, кого видали во сне... Кто избил нас до этой крови, чье имя – стихи, И мы грешны, но я забыл, в чем наши грехи, Нас судили по вере, а надо бы – по делам, Или по стихам, но по ним я сужу себя сам... И в руках твоих белая роза, а может – плеть. Нам неведом страх и неведомо слово «жалеть», Мы умрем за веру, хотя не уверены в ней, Я уверен в одном – в реке. И о ней мне петь...
Арнис почувствовал, как тонкие пальцы Ильгет скользнули в ладонь. Он бережно сжал эту руку, любимую до замирания сердца. Он снова почувствовал удивление и счастье оттого, что вот это чудо – с ним.
До каких пор, Господи? – спросил он про себя. До Мартиники? Я знаю, Ты можешь забрать ее у меня в любой миг. Но спасибо Тебе за то, что сейчас она есть. И даже со мной.
За рекой белый город,
Меж нами – вода.
Тот, кто видел его,
Не умрет никогда.