Вся земля пропитана паром! Шумно, будто из паровоза, с гулом бьет тугая струя, а рядом с тропинкой — тонкая струйка, похоже: спрятался человек и курит в траве папиросу. Еще десяток шагов — облака пара вырываются из большой ямы. А вот чуть ли не целый гектар земли весь в трещинах и разломах, и тоже парует. На свитере, на объективах, на лицах оседают капли воды. Дышать тяжело, пахнет серой и еще чем-то не очень приятным. Озеро странной синей воды. Горячее! А, вот что булькало ночью... небольшой котел красной грязи. Пучится, пузырится красное месиво. Хочу заснять котел, но земля под ногой вдруг оседает... Весь ботинок в красной горячей сметане, из дырки следа повалил пар! Хорошо — тут же речка, можно охладить обожженную ногу... Несчетное число всяких ям, трещин, колодцев, озер, горячих ключей. Весь левый склон над пенистой речкой парует. Зимой долину заносит снегом, а берег все равно зеленеет. К полоске тепла собираются зайцы, лисы, утки и лебеди. Медведи весной, замерзшие и голодные, ищут в долине не очень горячую грязь и валяются в ней.
Достаем картошку из рюкзака и в сетке опускаем в кипящее озерко. Вода прозрачная до самого дна. Пар над нею жжет руки. Двадцать минут — и картошка сварилась. Из другого озера тут же рядом черпаем «чай». А потом приводим себя в порядок — находим воду не слишком горячую, полощем в ней штаны и рубашки. Сушим одежду тут же на горячих камнях. Юра Малюга устроился бриться около гейзера, макает кисточку в кипяток и вдруг с криком прыгает в сторону — высоко вверх из каменного грифона взлетает фонтан. Две минуты извергается гейзер, две минуты мы видим столб воды, окутанный паром.
Долину видело не слишком много людей — геологи, туристы, ученые. И все, кто видел, вспоминают долину с восторгом. Я слышал рассказы о ней степенных ученых. Среди многих мудреных слов и названий были слова восторга и удивления. И гейзеры этого стоят.
Узнаешь гейзер по накипи необычайно красивых солей: черных, розово-белых, перламутровых. Наледи гейзерита похожи на окаменевшую губку, на кораллы, на застывшие бусы из жемчуга. В центре наплыва надо смотреть грифон — отверстие, через которое подземный «котел» пускает струю воды. Можно в отверстие заглянуть и увидеть неспокойную воду или ничего не увидеть. Но если наклонить голову — всегда услышишь характерное бульканье или гудение, как будто там, в земле, работает двигатель.
В долине крупных гейзеров двадцать. У них любопытные имена, данные за свойства характера или за цвет гейзерита: Первенец, Сосед, Сахарный, Непостоянный, Большая Печка, Фонтан, Малахитовый Грот, Плачущий, Великан... Они расположены группами, но нет и двух похожих характером. Большинство держатся какого-нибудь «расписания», и можно заранее знать, когда, например, будет извержение у Тройного. Непостоянный продолжает оправдывать свое имя — может час промолчать, а то вдруг пустит фонтаны два раза подряд. Первенец — самый крайний в долине гейзер. Его заметили первым тридцать пять лет назад. Тогда он был сильным. Сейчас Первенец постарел. Вода уже не летит вверх, а только клокочет в грифоне. Никто не может сказать, сколько лет живут гейзеры. Но, несомненно, они могут рождаться и умирать.
Если стоять вблизи, можно заранее предсказать извержение. В грифоне все громче начинает булькать вода, появляются брызги... и взрыв! Кверху взлетает водяной столб, или струя кипятка, или всего лишь свистящий пар, это смотря какой у гейзера темперамент.
Очень точно назван Плачущий гейзер — издали слышно всхлипывание. В Сахарном вода, конечно, не сладкая, но гейзерит у него похож на розово-желтый вареный сахар. Фонтан — любимый гейзер Юры Малюги. Этот не заставляет себя ожидать. Каждые семнадцать минут из грифона на двадцать метров взлетает столб пара и кипятка. Окончив работу, гейзер глухо рокочет. Буйные силы кипят в утробе этого молодца. Но «самый-самый» гейзер — это, конечно, Великан-гейзер. Я бы сравнил его с народным артистом. Он не роняет себя частым появлением перед публикой, но уж если явился, то во всем своем блеске. Надо пять часов ожидать, пока этот гейзер накопит силы.
Мы вернулись к палатке, поставили варить кашу, а сами объективы готовим, глядим на часы. По расчетам, Великан должен вот-вот извергаться. Но каша сварилась, а он все медлит. Едим кашу, а сами глаз не спускаем с площадки, заваленной камнями. Вот, кажется, началась «репетиция» Великана — вода разливается по камням, валом поднимается над грифоном... Снимать, скорей снимать! Мы стоим в пятистах метрах от гейзера, и столб воды с паром едва помещается в рамке. Две минуты редкого зрелища. Метровой толщины столб воды не удается разглядеть из-за пара. Пар поднялся метров на триста и похож на атомный гриб. Полная тишина. Только булькает в яме красная глина.