Все готово к «отплытию». Нет самого главного. Нет хорошего ветра. Нельзя даже опробовать яхты. Три паруса только чуть вздрагивают, неспособные двинуться с места.
Прошел еще один день, и еще. Ветра нет. Остается только вздыхать и искать хоть какое-нибудь занятие. Я ухожу в пустыню фотографировать. Эдуард садится у яхты с дрелью и молотком. Геннадий начинает потрошить сазанов, которых утром привозит нам любопытный глухонемой рыбак. В палатке сонно бренчит гитара. Капитан экспедиции Володя Таланов зачем-то берется перекладывать целлофановые пакеты с едой.
— Гена, это что, молоко?
— Нет. Кажется, это капуста.
Белый порошок в пакете в конце концов оказывается «голубцами ленивыми с вермишелью». Институт консервов снабдил ребят экспериментальной едой, взяв слово, что они будут учитывать съеденное и взвешиваться. В первую неделю сушеная пища разнообразилась аральскими сазанами, но все равно экспедиция в общей сложности похудела более чем на пуд.
Вечерами мы собираемся у костра, топливо для которого в виде небольших шариков нам поставляют верблюды. Когда умолкает гитара, слышны пустынные звуки и шорохи. Пески, спавшие днем, пробуждаются, как только солнце опускается в аральскую воду. Отголоски загадочной жизни приходят прямо к костру. Котенок Кешка то и дело выгибает спину горбом и фыркает в темноту. На всякий случай мы надеваем ботинки и одежду потяжелее — вчера у костра поймали черного паука каракурта, который невидимой капелькой яда может свалить даже верблюда.
Большие теплые звезды висят над пустыней. У горизонта плывет огонек — это автомобиль. В море тоже движется огонек — рыбаки на моторном боте возвращаются с лова в Аральск. И в небе красные огоньки — самолет из Ташкента. Налицо все моторные преимущества века. Все движутся. И только мы сидим, как древние моряки, ожидаем попутного ветра.
Ветер!!! Хороший северо-западный ветер! В десять минут сняты палатки. В багажники на яхтах втискиваем капроновые бидоны с водой, ящики сушеной еды, спальные мешки. И вот уже Володин парус наполнился ветром. Минутный зевок, и яхта с номером 2 показывает, для чего она создана. Одна, без человека яхта, как лепесток большого цветка, понеслась по песчаной косе к барханам. Уверен, что наш капитан никогда в жизни не бегал так быстро. Ему удалось догнать сухопутный корабль. На лице радость — оттого, что догнал, и оттого, что это трехколесное существо способно бегать.
Вот уже три паруса, как три большие белые ладони, вздрагивают под ветром. Теперь только чуть изменить угол, и, кажется, мы поедем. Поехали!!! Мы едем! Чувство этой минуты знакомо разве что парашютисту, когда над головой раскрывается купол. Говорят, парашютисты в эту минуту поют. Мы тоже заорали от возбуждения. Чуть скрипит алюминиевый хребет длинноносой тележки, шуршит, мнется под шинами песчаная корка, слышно, как монотонно стрекочет в песках птица. Все пятеро чувствуем себя слегка опьяневшими. Мы с Игорем, на ходу протирая объективы от пыли, мчимся к барханам, чтобы сбоку заснять бегущие по пескам паруса. Необычайно красивы! Сидящий под парусом человек одной рукой крутит баранку, направляя переднее колесо, другая рука на веревке от паруса. Облупленные черные лица ребят счастливы. Правда, скорость могла быть больше. Но яхты сильно нагружены, и слабоват ветер. Все-таки километров семнадцать — двадцать за час проходим. Идем по ровным плотным пескам, по бородавчатым, покрытым колючками дюнам и потным солончакам. Любая машина в этих местах завязнет. От нас же на топкой соленой земле остаются три легких следа. Идти по кочкам, однако, не сладко. Дюраль скрипит угрожающе, яхта местами становится как норовистая лошадь, того и гляди, подвернет ногу и кувыркнется. При всех заботах мы все-таки успеваем увидеть больших ящериц, сидящих, как птицы, на верхушках кустов, видим, как стремительно бегут наперерез парусам коричневые сайгаки и прячутся в норки суслики.
Пятьдесят километров за три часа. Для начала большего мы не желаем. Но на заходе солнца попадаем в ловушку. Более километра не мы на яхтах, а яхты на нас поочередно едут по буграм, покрытым колючками... Палатки ставим в темноте и «верблюжье топливо» для костра собираем с фонариком. Похлебав «ленивых голубцов с вермишелью» и посчитав ссадины и ушибы, ложимся спать.
Начало есть. Утро могло обрадовать кого угодно, только не нас. Прохладно, солнечно. Два десятка верблюдов, сгорая от любопытства, мнутся вблизи от палаток. Суслик посвистывает. Желтая птичка уселась на мачту, тоже свистит. И мы грустно свистнули — ветер за ночь переменился, из попутного сделался встречным. После чая палочкой на песке чертим разные выкладки, держим совет. Итог: первое — придется маршрут приспосабливать к ветру, второе — максимально разгрузить яхты, чтобы попытаться идти по дюнам. Для нас с Игорем этот пункт драматический. Перечисляется снаряжение, резервный запас еды, который надо выложить из багажников. И главное — придется сойти и двум пассажирам. Грустно, но что поделаешь. Прощальный чай. Прощальная песня. Прощальный снимок — трое ребят остаются ждать попутного ветра. Мы с Игорем, уложив как следует рюкзаки и обнявшись с ребятами, уходим искать дорогу, по которой между Аральском и Бугунью изредка ходят машины. Прицел у ребят — Бугунь. Это вторая после Аральска населенная точка маршрута. Далее будут Нукус, а потом по Каракумам в сторону Красноводска. Это программа-максимум. Есть еще запасной маршрут. Бугунь покажет, за каким ветром надо будет идти.