Однако позднее, когда дети Марии спали на своих маленьких соломенных тюфяках, на Билли вновь навалилась тоска по его утраченной любви, которая теперь уже навсегда останется безответной. Вынести эту тоску было невозможно, во всяком случае, трезвым. И он опять напился.
13
— Теперь ты жалеешь, что не поехал, не так ли? — спросила Лорена.
Пи стоял за домом и с тоской смотрел вдаль. Уже давно надо было запрячь повозку и начать новый день, а он все стоял и смотрел на уходившую за горизонт равнину. С утра задул северный ветер, и ехать в школу будет холодно. Но не это беспокоило Лорену. Почти месяц после того, как Калл уехал без него, Пи Ай работал с настроением. Но затем настроение стало подводить его. Обычно он был уже на ногах и хлопотал на кухне, растапливая печь, поднимая детей или начиная готовить завтрак, прежде чем она заканчивала кормить грудью Лори и выбиралась из-под одеял. Лорена привыкла рассчитывать на эти лишние десять минут в кровати, которые давали ей возможность собраться с силами перед предстоящим днем. Но она могла рассчитывать на них только потому, что Пи был достаточно сознательным, чтобы встать пораньше и взяться за домашние дела.
Он по-прежнему вставал первым и первым принимался хлопотать по хозяйству, но делал это без настроения и словно во сне. Все валилось у него из рук. Занятый своими мыслями, он путал детскую одежду, каша у него пригорала, и вместо того чтобы экономить ей время, он отнимал его у нее, заставляя исправлять его ошибки.
Эта рассеянность не покидала его и на протяжении всего дня. Клэри жаловалась, что, дав сена лошадям, он забывал про коров. Отправившись, как обычно, в поле, он, вместо того чтобы работать от зари до заката, как требовалось от хорошего хозяина, возвращался домой в середине дня. Вернувшись из школы, Лорена часто находила его в сарае, где он, взяв упряжь, которую надо было починить, так и стоял с ней в руках ничего не делая и словно погруженный в сон.
Недели три Лорена старалась не трогать его. Бывали дни, когда она сама не могла сосредоточиться на делах.
И тоже забывала о некоторых из них или делала их плохо, или просто ленилась. Она не была склонна устраивать трагедию из людских слабостей, потому что и сама была человеком и имела свои слабости.
Но со временем эта заторможенность Пи Ая стала выводить ее из себя. У каждого из них были свои обязанности, и она хотела, чтобы он выполнял их так же, как и она свои. Тяжелый труд был основой их существования. В прошлом, когда Пи Ай уезжал с Каллом, им приходилось трудиться больше обычного, чтобы, вернувшись, Пи мог удостовериться, что они все живы, а ферма стоит как стояла. Худо-бедно, но они справлялись с этим. Переделать все полевые работы было им не по плечу, но в остальном дела у них шли хорошо, так что с возвращением Пи Ая они еще долго не могли приспособиться к его присутствию. Вернувшись, Пи неизменно обнаруживал, что скот не пал, амбар не сгорел и все необходимое делалось, как надо.
Брать на себя дополнительную ношу, когда Пи Ай отсутствовал, — это одно, а взваливать ее на свои плечи, когда он был здесь, — совсем другое. Но досаднее всего была причина его страданий: он жалел, что не поехал с капитаном Каллом.
Шагнув из двери во двор, где дул пронизывающий ветер, Лорена повторила:
— Теперь жалеешь, что не поехал, да?
— Я жалею, что поехал капитан, — промолвил Пи Ай. — Лучше бы он бросил это дело.
— А чем бы он тогда стал заниматься? — спросила Лорена. — Он ничего не умеет делать, кроме как убивать людей.
— Это несправедливо, Лори, — сказал Пи Ай. Чего он не любил делать, так это спорить со своей женой Лореной по поводу капитана Калла, своего старого командира. И тем не менее сейчас он занимался именно тем, что спорил с ней, да еще на холодном ветру.
— Но это так, — возразила Лорена. — Во времена индейских беспорядков, возможно, была потребность в таких людях, как он, но те времена давно прошли.
— Ты же знаешь, что нужда в таких людях еще есть. Вспомни, что сделал Синий Селезень. И это лишь один из примеров, — произнес Пи Ай.
— Я не хочу вспоминать, что сделал Синий Селезень, — встрепенулась Лорена. — Я научилась выбрасывать такие вещи из головы. К этому меня приучила еще Клара.
— А при чем здесь Клара? Он никогда не трогал ее, — недоуменно проговорил Пи Ай. — Он тоже старался не вспоминать те ужасные времена, когда Синий Селезень — один из самых отъявленных головорезов-индейцев, терроризировавших равнины, — похитил Лорену. Гас Маккрае вызволил ее, и она осталась в живых. Оправившись от потрясения, она стала его женой. В те времена подобное часто происходило с людьми, жившими на границе. Сам он побывал более чем в двадцати стычках с индейцами, самой страшной из которых для него оказалась самая первая. Местные жители запомнили ее как сражение за каменные дома. Индейцы подожгли прерию и увели их лошадей, оставив их пешими в местах, где легко можно было умереть от голода. От голода они не умерли, но Пи Ай с тех пор был глуховат на левое ухо из-за того, что ошалевший от ужаса рейнджер в густом дыму саданул из своей винтовки, не подозревая, что всего в ярде от него целится с колена Пи Ай.