На прощание гостеприимный хозяин подарил Мирзо свою фотографию с памятной надписью:
«Бывшему гвардейцу — верному сыну Коммунистической партии Мирзо Бобаджанову. В память о встрече в Москве в день вручения ордена Красного Знамени. Генерал армии Жадов А. С. 9 марта 1962 г., г. Москва».
Эту фотографию Мирзо хранит как дорогую реликвию. И особенно дорога она стала после того, как перестало биться сердце прославленного командарма…
Боевое крещение
Когда началась война, Юрию шел семнадцатый год. За плечами было девять классов и первый год комсомольской юности. Впереди его ожидали солнечное лето, заманчивые планы и надежды. И все это перечеркнула война. Огромный город сразу посуровел, принял строгий военный облик. Сознание плохо привыкало к будоражащим сигналам воздушной тревоги, к тревожным сводкам Совинформбюро…
Что делать дальше? Этот вопрос встал перед Юрием во всей своей конкретности и неотвратимости. Старшего брата Виктора вызвали в военкомат. Вернулся сияющий:
— Все в порядке! Мама, готовь вещички, собирай в дорогу…
В сентябре Виктор простился с родными и ушел на фронт. Попытался и Юрий с дружком-одноклассником пробиться в военкомат. Пробились, но домой пришли ни с чем.
— Подрастите пока, — сказали им там. — Ваш год не призываем… Придет время и будет надобность — Родина позовет.
А пока Юрия позвали на оборонительные работы. Позвали языком обращения:
«…Задержать дальнейшее продвижение вражеских полчищ, превратить подступы к Москве в могилу для фашистов — этого требует от нас, москвичей, Родина, партия, Советская власть. Мужчины и женщины, выходите на строительство оборонительных укреплений! Опояшем святыню русского народа — Москву непроходимым кольцом укреплений, противотанковых рвов, надолбов, эскарпов».
В числе десятков тысяч москвичей Юрий Дронов строил Можайскую линию обороны. Он копал землю, и ему действительно казалось, что он в буквальном смысле роет могилу проклятым фашистам. На усталость, на мозоли не обращал внимания. Верил, что выкопанный москвичами глубокий ров задержит фашистские танки. Хоть на день — все равно помощь красноармейцам, защищавшим столицу.
В конце лета участились воздушные налеты на Москву. Райком комсомола двинул молодежь на борьбу с зажигательными бомбами. Юрий дежурил на крышах, бросал в бочку с водой по-змеиному шипящие «зажигалки». И работал. Он устроился на завод к отцу, вначале был учеником, а через месяц стал разметчиком. Полторы нормы а день и скупой, по нормам военного времени, паек.
Так прошла первая военная зима. Враг был отброшен от Москвы. Москвичи, как и все советские люди, воспрянули духом. Вот только от Виктора не было вестей. Наконец пришло письмо из Средней Азии — в госпитале оказался братан. Воевал под Москвой, там и ранило в грудь и в руки.
Военком сдержал слово: осенью 1942 года Юрий Дронов получил повестку. Он стал курсантом Владимирского пехотного училища. Учеба шла по сокращенной программе. Через шесть месяцев Юрий с удовольствием прикрепил к петличкам по одному «кубарю». В начале мая 1943-го младший лейтенант Дронов прибыл на фронт, под Курск. Дивизия, в которую он попал, занимала оборону в районе Прохоровки. Юрию дали пулеметный взвод, в нем было три расчета станковых пулеметов «максим» и восемнадцать бойцов.
— Вот ваша позиция, Дронов. Зарывайтесь в землю и готовьтесь встретить врага.
Начальник штаба батальона капитан Житков был строг, сух и нелюбезен. То ли строгость напускал на себя специально, то ли бессонные ночи, непрерывное мотание по переднему краю сделали его таким. Но, в сущности, капитан был прав. «Свеженький», необстрелянный младший лейтенант понимал это и суровость капитана принимал как должное.
Взвод закапывался в землю. Место было открытое — позицию заняли на пустом колхозном поле, западнее деревни Бубновки. Впереди слева зеленел небольшой лесок. На карте он назывался красиво: Королевская роща. Кто так назвал и почему — пулеметчики не знали. Здесь был стык с соседями, сюда и был посажен взвод Дронова с тремя пулеметами. Фланг или стык между подразделениями всегда соблазнителен для противника и очень опасен для обороняющихся. Это знал Дронов, этому его учили. Отсюда вытекал неизбежный вывод: рассчитывать надо на худшее.
Как-то на позицию пришел капитан Житков. Зашел спереди, потом глянул с флангов. По выражению лица видно: недоволен.
— Дронов, ко мне! — позвал командира взвода.
Юрий вылез из траншеи и подбежал к капитану. Начальник штаба поставил его рядом с собой.