На заводе в Праге москвичей водили по цехам, знакомили с условиями труда и жизнью коллектива. Дронов чувствовал себя здесь, как на родном СВАРЗе. На рабочих местах у станков возникали короткие беседы. Говорили на понятном друг другу профессиональном языке, проявляя чувства взаимной заинтересованности, классовой солидарности и дружбы.
Эти чувства и хозяева-чехи и гости-москвичи горячо высказывали на заводском митинге, на торжественных собраниях в Доме науки и техники и в Народном театре. Выражали в горячих объятиях во время прощания на вокзале, в здравицах и лозунгах: «Да здравствует советско-чехословацкая дружба!», «Навеки — вместе!»
В поезде всегда приятно думается, вспоминается. Бывшего фронтовика Дронова радовала поездка в Чехословакию, радовали встречи с памятными и дорогими местами, с людьми, которые оказали москвичам искреннее гостеприимство. Радовали перемены в жизни братской страны, успехи друзей, дружеское отношение чехов и словаков к нашей стране. Иначе и быть не может! Ведь узы дружбы и братства наших народов скреплены тысячами жизней советских воинов, павших в жестоких сражениях на Дуклинском перевале, под Братиславой, Комарно, Прагой. Дружба, скрепленная кровью, нерушима.
Дороги… Они постоянно ведут друзей в разные концы. Но будет у них дорога, которая обязательно сведет их вместе. Неважно где: в Москве, Ереване или в Душанбе. Главное, что они встретятся, обнимутся, посмотрят друг другу в глаза и скажут:
— Здравствуй, Виктор!
— Здравствуй, Юрий!
— Здравствуй, Мирзо!
ТИХМЯНОВСКАЯ ВЫСОТА
Плацдарм
Наступать ночью в февральскую снеговерть, да еще в свой праздник — этого гитлеровцы от нас никак не ожидали. А наше командование и рассчитывало на внезапность, планируя наступление в ночь на 23 февраля 1944 года. Используя непогоду и темноту, подразделения 227-го стрелкового полка 271-й стрелковой дивизии скрытно переправились на западный берег реки Черницы, южнее Витебска, решительной атакой вражеских позиций захватили плацдарм и к утру 23 февраля овладели деревней Шарово.
Действия нашей пехоты на плацдарме поддерживал 12-й минометный полк 43-й минометной бригады прорыва РГК. Минометчики вели огневой бой с восточного берега Черницы. Тяжелые 120-миллиметровые мины с привычным для бойцов шипящим свистом вырывались из стволов, перелетали на тот берег и там, где сосредоточивались для контратаки вражеские роты и куда был нацелен огонь, мощными разрывами преграждали врагу путь, обрушивали на него град свинцовых осколков.
В составе дивизиона вела огневой бой и 3-я батарея старшего лейтенанта Леонида Тихмянова. Это был высокий, худощавый, с белой прядью в волосах офицер. За ним ходила слава отважного командира, не боящегося самой смерти, в лицо которой он не раз смотрел. Старший лейтенант люто ненавидел фашистов. Он говорил, что имеет к ним личный счет, и старался оплатить его как можно дороже.
Месяц назад батарея попала под огонь вражеской артиллерии и Тихмянов был ранен. Первую медицинскую помощь командиру батареи оказал фельдшер дивизиона младший лейтенант медицинской службы Сергей Богомолов.
Они подружились сразу, как только Тихмянов пришел в дивизион. И хотя Леонид был на шесть лет старше, вел он себя по отношению к Богомолову как равный. Сергей Богомолов был комсоргом дивизиона, часто приходил к Тихмянову по комсомольским делам. Комсорг инструктировал активистов, а Тихмянов как командир батареи ставил им задачи. Они вместе проводили собрания, когда стояли в обороне, рядом были на митингах и выступали, а когда, случалось, Богомолов оставался на батарее, то и ночевали вместе, в одной землянке.
Узнав о ранении Тихмянова, Богомолов примчался на батарею и сам перевязал комбата. Рана была в области бедра. Неглубокая, правда, и кость не задета, но сильно кровоточила.
— Сейчас в медсанбат отвезу. Сани готовы, уложу тебя, и поедем.
— Хорошо, Сергей. Передам командование батареей лейтенанту Ефимову и отправимся. Но я пойду сам, ведь тут недалеко.