– Получилось, – произнес Монфу с таким несчастным видом, словно речь шла о провале их плана.
– Если это не очередная издевка и не случайный промах Безглазого Вышивальщика, – отозвался Куду.
Они сидели в своей комнате на втором этаже ветхой гостиницы, которую держал местный житель, перебравшийся в Лярану из захиревшей столицы присвоенного Тейзургом княжества. Поначалу надеялись, что хозяин из недовольных и годится в сообщники, но тот оказался ярым сторонником новой власти: мол, раньше худо жилось, теперь живется лучше. И даже если эту развалюху, которая досталась ему почти даром, захотят снести, он получит взамен новый дом, на то есть княжеский указ, да благословят боги нашего князя и Городской совет.
Куду и Монфу усомнились в том, что боги благословят бывшего демона, но делиться своими соображениями не стали.
Вечерело, небо за окошком стало розовым. Верблюд, которого провели мимо, навалил кучу посреди улицы, и хозяин ругался внизу с соседом – кому достается ценное удобрение. Сосед твердил, что нынче его очередь забрать дар богов, а ушлый хозяин возражал, что лепешка-то лежит возле его заведения, стало быть, это его боги-милостивцы одарили.
– Я до Городского совета дойду! – пригрозил сосед. – До самого князя!
– Безглазый Вышивальщик Судеб давно исчез, – заметил Монфу. – Нынешние о нем забыли. Сейчас судьбы людей в Сонхи плетутся сами собой.
– Есть еще та, для которой наш гонитель построил в этом городе три храма.
Несмотря на гвалт внизу и на то, что никому не было до них дела, они соблюдали осторожность: разговаривали чуть слышно, на забытом древнем языке – кроме них двоих, этот язык помнят только Тейзург и Лорма.
Фламодию взяли на службу в ляранский дворец. Теперь дело за тем, чтобы с ее помощью заманить врага в ловушку и отдать вурване. Куду и Монфу не рискнули бы морочить голову этому безжалостному интригану без чести и совести – страшно подумать, что их ждет, если он раскусит обман, а ведь он раскусит… Зато они заморочили голову наивной влюбленной девушке, которая вовсе не собирается его обманывать, вся как на ладони, хоть и ведьма. Он не заподозрит неладного, спишет все странности на ее глупые фантазии. Хочется надеяться, что не заподозрит. Больше им надеяться не на что.
– Если мы выполним задуманное, и этот кошмар закончится, я спляшу на столе, – прошептал Куду.
Эту присказку он несколько раз слышал от Глодии – в ту пору королевы Глодии.
– Шутишь, – качнул головой Монфу, глянув на столик в углу: четыре хлипких ножки и неровная столешница из задубевшей шкуры какого-то пустынного зверя.
Его в нынешнем теле такой стол вряд ли выдержит.
– Не на этом, но спляшу, – уперся на своем Куду. – Если нашего гонителя больше не будет ни среди живых, ни среди мертвых.
Каждый из четверых во всех подробностях доложил абенгартскому руководству об инциденте с Вратами Хиалы, о своих ощущениях во время инцидента, о том, как выглядели Страж Мира и Великий Пёс Харнанва. Кураторы скрупулезно выспрашивали подробности, сидя в своих кабинетах в Министерстве благоденствия, а амулетчики в это время шагали гуськом по тропинке в джунглях – им бы засветло добраться до Руквы, но разве это препятствие для обмена мыслевестями? Вышколенные функционеры припоминали, какого оттенка было Ничто за Вратами, и какой орнамент на куртке у Стража, и с опушкой ли у нее мокасины, и на каком расстоянии от Врат, если мерить в шагах, было замечено отсутствие зверей, птиц и насекомых… Дисциплина прежде всего, никто не позволял себе проявить недовольство. Хотя измотались по самое не могу, а Правурт снова нес на спине пассажира. Точнее, пассажирку – девчонку-бродяжку, которую Хенга спасла от увхо.
Когда вернулись в деревню, та лежала на прежнем месте, без сознания, но еще живая. Никто из деревенских к ней не подошел – опасались переходящей порчи. Сказали, она пришлая, не из местных, и почем знать, что она на себе притащила.
Хенга подошла, наплевав на туземные суеверия. Во-первых, ее защищают амулеты, а во-вторых, если бы Хантре Кайдо рассуждал как жители этой деревни, ее бы сейчас тут не было, она бы околела от холода и болевого шока на той улице с разбитыми витринами. Вслед за ней подошел Горвен.
Лицо серое от въевшейся пыли, но кожа вроде бы светлая – и впрямь не из местных. Одежда грязная, за спиной изгвазданная котомка, обувка тоже грязная и рваная, словно путешественница пробиралась по склепам, болотам и подземельям. Когда выяснилось, что это девушка, Хенга подумала, что тем более нельзя ее здесь оставлять.
– С «Тяглом» я донесу ее до Руквы.