«Каким образом?»
«Регулярными человеческими жертвоприношениями».
«То есть...»
«Не то, что ты подумал. Несчастные жертвы у них сами мрут от сепсиса, гангрены и прочих инфекций. Статистикой, увы, не располагаю, но выживает достаточный процент, чтобы Шибеват не обезлюдел. К сожалению, заметим в скобках. Обезлюдевший Шибеват был бы воистину прекрасен».
«Что там происходит?»
«Хантре, уволь меня от пересказа неэстетичных подробностей. Я сейчас пью кофе в постели, вместе с очаровательной Веншей… Хочешь кофе? У нас еще осталось, могу предложить по чашке вам с Хеледикой».
«Нет. Что за жертвоприношения в Шибевате?»
«Рекомендую тебе на этой территории заэкранироваться от посторонней информации. Ты ведь умеешь».
«Я задал вопрос!»
«Насчет Накопителей ты в курсе. У местных нечто в этом роде, только они обходятся без пирамид. Хантре, послушай хоть раз моего совета, наглухо заэкранируйся. С тобой песчаная ведьма – если появится что-нибудь достойное внимания, она тебя предупредит».
«Не можешь просто сказать, что там?»
«Ты уверен, что тебе нужна эта информация? Заэкранируйся от местного населения и любуйся природой. Толку-то тебе рассказывать… Ты ведь захочешь всех поубивать, но поскольку в случае с Шибеватом пришлось бы в буквальном смысле поубивать всех, а это, увы, не твой стиль – тебе гарантированы лютые моральные терзания, заранее соболезную».
«Там настолько все плохо?»
«И...»
«Что?»
«Венша передает тебе воздушные поцелуи».
– Шибеват за этими горами, – сообщил Левабур-нуба. – Два дня пути. Там и сойгруны балуют, и стиги водятся, и амуши иной раз можно повстречать. Ну, с магом и ведьмой в караване никакая нечисть не страшна, потому я и сказал, что денег с вас не возьму, сочтемся.
– Часто здесь нечисть появляется? – спросил Хантре, чтобы заглушить тревогу, которая после разговора с Эдмаром прибывала, как поднимающаяся мутная вода. Хотелось поговорить о чем-нибудь понятном и не слишком опасном – например, о сойгрунах и стигах.
– Не всякий раз, но бывает. Им тоже не нравится, что с обеих сторон прорвы. Если кого из народца изловить и туда забросить, он сгинет без следа. У нас артефакты, и с нами Банабил-амулетчик, а для сойгрунов есть браслеты на откуп. Но с такими спутниками, как вы с госпожой, окаянный народец и близко не сунется.
– А что за люди живут в Шибевате?
– Дурного не скажу, гостеприимные люди. Жены и девушки у них добрые и послушные, старцев-долгожителей много. Парни горячие, промеж собой разбойничают – скот воруют, но караваны не трогают. И места для глаз отрадные, сами увидите.
Два разных блока информации из двух источников. Пустыня осталась за спиной, впереди раскинулся зеленый край, далекие горы казались сизовато-бурыми под сияющим небом. А тревога не отступала, словно мутная вода, потерявшая берега.
До Криффы добрались под вечер. Над городом пылал оранжево-розовый закат, оставшиеся за спиной джунгли стрекотали, верещали, перекликались протяжными воплями и трелями.
По черугдийским меркам если больше двух дюжин улиц – уже город. В Криффе были мощеные тротуары и немало домов в два-три этажа, с деревянными портиками и балкончиками, украшенными резьбой. На вывеске гостиницы с харчевней красовался цветок малеоры – это означало, что здесь не зазорно остановиться даже членам королевского семейства.
– «Нерушимые столы», – перевел Горвен прихотливую, как узорный орнамент, надпись на вывеске. – Или «Несокрушимые столы». Зайдем? Место приличное, но посчитают ли здесь нас за приличную публику?
Как выяснилось, в «Несокрушимые столы» пускали всех – и разряженных в пух и прах, и неказисто одетых. Горвен попытался расспросить прислугу и сообщил товарищам:
– Говорят, повеление такое. Чье повеление, так и не добился.
– Может, у них тут побывал какой-нибудь фарзеймский высокий чин инкогнито и потом задал всем жару, – предположил Правурт.
Внутри полно пестрой темнокожей публики. Слуга проводил амулетчиков в угол: мужчин подсадили к компании торговцев, попросив тех потесниться, а Хенге принесли табурет, чтобы она смогла пристроиться за соседний столик, к двум туземным дамам. Никто не возражал.