– Это ты побил серчанов? Ты маг?
Помотав головой, Дирвен вытянул за шнурок из кармана и показал «Теплотвор».
– Ты мастер-артефактор!
– Меженди, давай, трогай! Надо поскорей до деревни добраться, обогреем его да накормим.
Безусый парень стянул с себя кафтан и набросил Дирвену на плечи поверх мокрой одежды. Жизнь налаживалась.
– Вот уж повезло, что встретили мастера-артефактора!
– Госпожа речка его принесла, поклон ей за это!
– Наша госпожа речка худого не принесет!
Во придурки, ухмыльнулся про себя Дирвен.
Зинта полторы восьмицы хранила секрет. И, наверное, на лбу у нее было написано, что она хранит секрет, потом что Суно и так, и этак пытался выспросить, в чем дело – вроде бы ненавязчиво, но настойчиво. Зинта не поддавалась, она ведь не зложительница какая-нибудь: раз пообещала Хантре, что раньше времени не проболтается – значит, не проболтается. Только сказала, что к их семейным делам это не имеет отношения, после этого Суно как будто успокоился. Хотя все равно порой задавал окольные вопросы – с расчетом, что она потеряет бдительность и обмолвится.
Наконец срок истек, и Зинта отправилась на улицу Черных Вишен.
Кованые фонари в виде орхидей по обе стороны ворот не горели – для них еще рано, они наливаются волшебным золотисто-изумрудным сиянием, когда наступают сумерки.
Ее впустили через калитку, сказали, что господин Тейзург пьет кофе в саду, в новом павильоне, и велел его не беспокоить.
– Мне можно. Я должна ему кое-что важное рассказать, и если сейчас уйду, может, не скоро опять сюда выберусь.
Спорить с лекаркой под дланью Тавше слуги не стали, но и доложить о ней смельчаков не нашлось. Только показали, по какой аллее пройти к павильону.
«Нехорошо так людей запугивать, пусть даже ты, стервец бессовестный, жалование им платишь», – с неодобрением подумала Зинта.
Павильон белел за старыми вишнями, его оплетала кольцами громадная мраморная змея, положившая голову сверху на купол. Шелестела листва, доносились голоса – мужской и женский. Неспроста Эдмар распорядился, чтоб его не беспокоили: он там не один кофе пьет.
Остановилась в нерешительности: погулять по дорожкам, пока они любезничают – или отложить визит на потом? Вдруг у них надолго?
«Миллион лет» – разобрала она обрывок произнесенной Эдмаром фразы.
Ладно, будем считать, что это знак, решила Зинта, приду в другой раз.
– Да вовсе не миллион! – возразила гостья. – Ну, сам подумай, если сейчас находят письменные документы той эпохи – поврежденные, но читабельные… Пролежало бы оно миллион лет?
– Вот и у меня это вызывало сомнения, – отозвался Эдмар. – Я не уточнил у крухутака, сколько прошло времени – когда спохватился, вопрос уже был задан. Но он упомянул о том, что речь шла о миллионе лет.
Раз там не флиртуют, а разговаривают об интересном… Наверное, со стороны Зинты не будет большим зложительством, если она случайно услышит их разговор? Подкравшись поближе, она уселась на скамейку под кустом мускусной розы.
– Ну да, Лиузама, когда создавала для своего брата эту лазейку, использовала неточную формулировку: не «через миллион лет», а «хоть даже это произойдет через миллион лет». Так что времени все-таки прошло меньше.
– Сколько?
– Не скажу! Если оно тебе надо, можешь заняться научными изысканиями. Исследователи древнейших эпох без конца путаются в датах, погрешность в несколько десятков тысячелетий для них обычное дело.
– Не испытываю желания пополнить их ряды. Меня больше привлекает настоящее.
– Если б не это, я бы за твой рассудок после Лилейного омута медной полушки не дала.
– Вы так добры, моя госпожа… Еще кофе?
– Кто ж откажется? Только давай в этот раз не твой черный, а капучино.
После паузы женский голос спросил:
– Ты все-таки взял ученика?
– Это не ученик, а один из моих порученцев, которого я кое-чему обучил в пределах необходимого. Маг небольшой силы, но я могу послать ему мыслевесть – как сейчас, чтобы он передал мое распоряжение на кухню. Брать учеников… Нет уж, увольте! С учениками мне никогда не везло. Они или пытались меня убить, как Тимодия со своими крысиными пирожками, или сбегали и потом жаловались на меня каждому встречному, или переходили на сторону моих недругов, или обвиняли меня в домогательствах… Или сразу и то, и другое в различных комбинациях. Ученики – зло.
– Может быть, причина не в них, а в тебе?
– Не люблю эту фразу, моя госпожа, – отозвался Тейзург с легкой укоризной, хотя и почтительно. – Впрочем, бывает, что я и сам ее использую… Но одно дело, когда это говорю я, и совсем не то, когда это адресовано мне.