Он мог бы солгать. Он действительно мог бы это сделать. Он мог бы прикинуться дурачком. Вместо этого Аарон испустил такой глубокий вздох, что казалось, будто он сдерживал его долгие годы. Какая-то часть его, казалось, сдулась, но он тут же сделал глубокий вдох.
— Слушай, мы можем поговорить об этом завтра?
— Нет. — Откуда, черт возьми, это упорство взялось у меня, но я продолжала напирать. — Ты не можешь отталкивать меня и выбирать когда говорить на неудобные темы. Я за тебя переживаю, потому не собираюсь возвращаться в дом, чтобы ты сидел тут и глушил выпивку. Я рассказала тебе то, что никому больше не говорила. Я знаю, что поступила глупо, ясно? Тебе не нужно напоминать мне об этом. Я жила с этим последние три года.
— Ты все время подталкиваешь меня быть храбрее, хотя я всякий раз не думаю, что способна на это, и после всего ты просто уйдешь и не будешь говорить об этом? Попытаешься все исправить? Я так не думаю, сэр. Может кто-то и отпустил бы тебя, и занялся своим делом, но не я. Особенно, когда речь идет о тебе, — сказала я. Голос мой то предательски повышался, то переходил на шепот, когда эмоции захлестывали.
— Я познакомилась с тобой, и знаю, что ты еще многого мне не рассказал, и это прекрасно. Однажды, надеюсь, ты сможешь мне доверять. Я знаю, что многие люди не давали тебе повода доверять им, но я не такая. Я не одна из твоих бывших подружек или типа того. Я обещала тебе, что не буду лгать, и мне жаль, что я скрывала это от тебя, но я надеюсь, ты понимаешь, как унизительно это было. Как мне все еще больно. Я не могу притворяться, что это не так, и меня убивает, что ты можешь думать обо мне иначе из-за этого.
Аарон опустил голову, пока его лоб не коснулся рук, свисавших с карниза балкона. Я слышала, как он дышит. Я чувствовала, что его напряжение никуда не делось, и знала, знала, что сейчас он не расколется. О чем бы он ни думал и из-за чего бы ни злился, это не могло решиться прямо сейчас.
И от этой мысли у меня в горле образовался комок разочарования и смирения.
Он ничего не сказал, и у меня не осталось слов, чтобы сказать ему. И тогда я сделала единственное, на что была способна, потому что не собиралась позволять себе плакать. Ни за что. Я устроилась на одном из ближайших стульев и сидела там, а Аарон продолжал стоять, прислонившись к перилам балкона.
Никто из нас больше не произнес ни слова.
Глава 21
Я нисколько не удивилась, когда проснулась на следующее утро и поняла, что у меня уже паршивое настроение, которое не имело ничего общего с усталостью и сонливостью после нескольких часов сна.