Вот я смотрела в окно, а в следующую секунду уже ерзала на пассажирском сиденье, глядя в его теплые карие глаза, а потом четыре слезинки превратились в сотню, и я прошептала:
— Почему у меня такое чувство, будто я тебя больше не увижу. — Я всхлипнула.
Прежде чем я успела осознать, что он делает, Аарон расстегнул ремень безопасности и потянулся ко мне, его руки легли на мое лицо. Он сжал его в ладонях и прижался лбом к моему лбу. Его губы зависли в миллиметрах от моих, полные и розовые. А потом он произнес слова, которые полностью завладели моим разумом:
— Это не прощание. Ты ведь это знаешь, не так ли? — его голос сорвался, почти оборвав мою жизнь.
Но мне не выпало шанса ответить, потому что он это сделал за меня. Его голос срывался и звучал резче, чем обычно:
— Ты же знаешь. Ты знаешь, что увидишь меня снова, — заявил он мне, себе, всем в мире.
Сжав губы, я хотела сказать ему, что это не так. Что это было похоже на прощание навсегда, но, возможно, это была просто часть меня, которая не совсем понимала или принимала разлуку. Я могла это признать. Когда мой отец только вернулся в Калифорнию, я плакала каждый день в течение нескольких месяцев. Я уже свыклась с этой мыслью, но на это потребовалось время. Это было невозможно скрыть. И все же… это было именно так, но еще хуже, потому что я не знала, что случится с Аароном на военном поприще.
Я хотела его всего без остатка. Это было эгоистично, но я ничего не могла с собой поделать.
Он был нужен мне весь.
Все еще прижимаясь лбом к моему, он поцеловал меня в одну щеку, потом в другую. Он коснулся моих губ своими, нежно-пренежно. Сначала один уголок, потом другой. Его руки были нежнее нежного. И он говорил в мою кожу, в сердце, в душу.
— Я не хочу покидать тебя. Я хочу развернуть машину и забрать тебя с собой домой, а потом отвезти в Кентукки, и ты будешь там, пока я буду думать о своей жизни в следующем году. С тобой. — Он сглотнул и замолчал.
Звук, который вырвался из меня, был чем-то средним между смехом и всхлипом, и я заметила улыбку, которая промелькнула на его лице.
— Это совсем ненадолго. Ты ведь это знаешь, не так ли? — увещевал он меня. — Скажи, что ты это знаешь.
Знала ли я это? Не нужно было долго копаться в душе, чтобы понять, что это так. Я знала, что он не хочет высаживать меня в аэропорту, чтобы я вернулась в то место, которое я почти всегда называла домом.
Он провел большим пальцем по моей щеке. Его нос соприкасался с моим. Его голос был слабым, когда он прошептал: