Она права. Если бы она знала, кого ты выхаживаешь! Продолжай так же. Я думаю, что надобности не будет повторить то лекарство. Но если оно хорошее, можешь дать его ещё раз. Надеюсь, что ты нам уже написал. Все ждём весточку от тебя, особенно твой Аурелий».
Прочитав письмо, молодой человек положил его на стол, сложил над ним руки и, выполняя просьбу друга, обратился с молитвой к престолу благодати. Затем молодой человек поднялся и вскоре уже стоял у дверей маленькой спальни.
Здесь он встретился с Анечкой.
— Вы пришли, пан Урзин? Пани Райнер проснулась и спрашивает вас.
— Оставьте нас одних, Анечка.
Девушка кивнула головой.
— Добрый вечер, сударыня! Вы не спите?
Урзин наклонился к больной. Она открыла глаза.
— Добрый вечер, я не сплю.
— И как вы себя чувствуете?
— Я очень слаба.
— Это от лихорадки. Но Господь Иисус Христос поможет, и вам станет лучше.
— Как мне благодарить вас? Вы так обо мне заботитесь. Чем я это заслужила?
Баронесса протянула свою руку молодому человеку. Он сел в кресло, которое пани Прибовская велела принести сюда.
— Иисус Христос умер за нас, когда мы ещё были грешниками, дорогая пани баронесса. Он умер и за меня — так Он меня возлюбил. Он заслуживает того, что я помогаю Ему ухаживать за одной из Его заблудших овец, которых Он так любит. Баронесса не отрывала глаз от лица говорящего.
— Как хорошо вы это сказали: заблудшая овца! Да, овца эта действительно заблудилась и должна погибнуть.
— Вы думаете, что я дал бы вам погибнуть, если бы было в моих силах вас спасти?
— Нет, вы бы меня спасли, — произнесла она мечтательно.
— А в моей душе только капля той любви, которая наполняет сердце Христа.
— Но как Ему меня любить! Подумайте только, сколько лет я живу и почти не знала Его. Я Его никогда не любила и не служила Ему. Я была плохой дочерью католической церкви, а учения евангелической церкви я не знаю. В лихорадочном бреду меня пугала моя греховная жизнь. Я была непослушной дочерью отца, оставила сына своего, не любила свою дочь и обманывала второго мужа, который благороден и не заслуживает ничего иного, кроме любви. Я обманывала его показной любовью, которой в моём сердце никогда не было. Я не жалуюсь на то, что я теперь совершенно одна. Это заслуженное наказание. Я даже не желаю, чтобы кто-нибудь пришёл. Как Бог меня может простить, когда люди мне не прощают?
Молодой человек выдержал её взгляд и сказал:
— Он это может, потому что Он — вечная любовь.
— О, если бы я могла поверить в это! Вы ведь знаете, что Никуша сказал, чтобы я обратилась ко Христу, что есть ещё другая жизнь, и там мы встретились и соединились бы. Но я знаю также, что есть и ад и что я его заслужила.
Она прижала руки к своей голове и протянула их с мольбой к нему.
— Кто меня спасёт? Кто уверит меня, что Бог мне простит, если я приду к Нему?
— Если бы вы там воззвали к Нему, Он бы вам уже не мог простить. Поэтому Он зовёт вас сейчас: «Приидите ко мне все труждающиеся и обременённые; Я успокою вас».
Нежный голос молодого человека звучал почти как просьба.
— Ах, какое хорошее слово! Но как я пойду к Нему? — вздыхала женщина. — Так, как Закхей! Покажите мне дорогу! Вы её знаете! Приведите меня к Нему, я не хочу погибнуть!
— Есть только один путь.
Урзин достал свой Новый Завет и начал читать. Она слушала его с большим вниманием. Когда он прочитал ей историю о той женщине, которая пришла в дом фарисея Симона и упала к ногам Иисуса, она прервала его.
— Какое это имеет отношение ко мне! Я не была падшей женщиной! Я была невиновна, неопытна и любила его больше самой себя! Но когда я узнала, что мой муж был не таким, каким я его знала, я не могла больше жить с ним под одной крышей. Зачем вы читаете мне эту историю? Всё моё несчастье именно оттого, что я не могла жить с неверным мужем. Четверть года я мучилась, прогоняла ужасные мысли, затем появились доказательства. Что мне оставалось делать? Вы мне, может быть, скажете, что мне нужно было подождать и простить. Сотни, тысячи раз мне так говорило моё сердце, но тогда уже было поздно! Подумайте только, я ему так доверяла, а он меня так ужасно обманул! — всхлипывала она горько. — Часто меня мучила мысль: «А если он всё же был невиновен?». Но кто осветит этот мрак? Где я найду человека, который сказал бы мне правду и освободил бы меня от этих мук?
— Предположим, сударыня, — сказал молодой человек тихо, — что нашёлся бы человек, который мог бы сказать вам правду. Что бы это изменило теперь, когда вы жена другого?
— О, то, что я жена Райнера, мне не помешало бы упасть к его ногам и просить у него прощения, поверьте мне! Как бы я этого желала! Если бы я только могла убедиться, что он был невиновен, что он меня не обманывал, что он меня любил. Лучше бы я взяла всю вину на себя! Но это только мечты! Нет такого человека, который мог бы дать мне доказательства, что я была не права, что я виновата в нашем разводе. Поверьте мне, я чувствую вину и хотела бы сознаться в ней. Представьте себе, сначала обманывали меня, и я перестала верить в деву Марию, так как я не могла вымолить у неё правды; а потом и я начала обманывать. Ах, всё — клубок лжи, который распутается только в загробной жизни, а там милости уже не будет. Согласно тому, что мне сегодня читала Анечка, прощение получает только тот, кто другим простил. Ах, я бы и хотела простить, если бы только была уверена,; что я права; ибо, если я не права, то на мне очень большой грех, и пока люди мне не прощают, и Бог мне не простит. Женщина утомилась и замолчала. Лицо»её от возбуждения горело. Разгорелись и щёки молодого человека, склонившего голову на руку. Он терпел такие муки, какие человеческое сердце недолго может вынести.
Вдруг тишину прервали странные слова, заставившее даму открыть глаза и приподняться в постели. «Да будет воля Твоя, Господи, но помилуй меня!»
Затем молодой человек повернул своё лицо к больной.
— Мой Бог требует от меня, чтобы я разодрал паутину лжи. Для меня это самый трудный шаг в моей жизни, поверьте мне. А если вы мне не поверите, подписывающему истину кровью своего сердца, вы совершите большой грех.
Урзин встал, запер дверь, опустился возле кровати на колени и голосом растоптанной души рассказал длинную историю. Когда он закончил, в комнате наступила гробовая тишина, подавившая крик от невыносимой боли.
Наконец женщина приподнялась в постели и положила свою горячую руку на голову молодого человека.
— Пан Урзин!
— Что прикажете?
— Я благодарю вас. Да вознаградит вас Господь, в любви Которого вы меня убедили, за эту ужасную жертву, которую вы принесли бедной женщине в этот час. Я вижу, что это превзошло ваши силы и мне больно, что я вас вынудила к этому.
— Иисус Христос помог мне, сударыня. Но вы мне верите?
— Вам? К чему этот вопрос?
— Вы убедились, что и вы должны простить, если хотите получить прощение?
— Конечно, пан Урзин! А вы всё простили?
— Раз и навсегда, так как Христос меня простил. Господь помиловал меня, и я после всего этого могу любить и благословлять. И вы тоже будете прощать и благословлять, как я, не правда ли?
— Ах, пан Урзин, есть только Один, Который имеет право прощать ему и мне. Которого я в мыслях так часто огорчала.
Снова в комнате наступила тишина, обрамлявшая боль сердца, которая прекратится лишь с последним eго ударом там, где не будет больше слёз.
Вдруг молодой человек поднял голову:
— Помолимся вместе, пани, и прекратим этот разговор, он нам обоим не по силам.
— Да, помолимся.
Она лежала, сложив руки на груди, на белых подушках, как тронутый заморозком цветок. Она вздрогнула, когда Урзин начал молиться за того, кто один был виноват во всём. Но потом и её губы зашевелились, и чем горячее он молился, тем больше и её уста раскрывались в молитве, а когда он закончил молитву, она вместе с ним произнесла слово «Аминь».
Долгим взглядом они смотрели друг на друга, и их души нашли взаимопонимание. Женщина протянула обе руки, и когда молодой человек склонился к ней, она одной рукой обвила его шею, а другой убрала прядь волос с его лба и поцеловала его так нежно, как это может делать только любящая мать. По её щекам покатились слёзы. Она хотела что-то сказать, но не смогла. Он потихоньку прижал к своим губам её руку и поднялся. В дверях он ещё раз оглянулся, низко поклонился и вышел.