— Ты уже настоящий богослов, Маргита, — насмешливо склонился перед ней молодой учёный. — Может быть, лучше оставить этот разговор, потому что у меня времени мало. Но в будущем мы ещё поговорим об этом. Так как у тебя достаточно смелости критиковать мою религию, я освещу и твою и приведу тебе факты, свидетельствующие о том, что тебе пока не известно. А теперь — что передать Тамаре?
Лицо Маргиты разгорелось. Она почувствовала что-то вроде стыда. И потом, когда Адам уже ушёл в Боровце, она задумалась. правильно ли сделала, сказав без обиняков ему правду о Риме?
Подавленная, она пришла к домику и остановилась. Окно было раскрыто, из него слышались голоса, один из них принадлежал Степану Градскому. Может быть, он пришёл навестить бабушку?,
Как хорошо!
Она снаружи прислонилась к окну и заглянула внутрь. Какая чудная картина предстала перед её глазами! На диване лежал её отец и смотрел на окно, рядом стоял Аурелий, скрестив руки на груди, а у стола, наклонившись над раскрытой Библией, стояли Никуша и Степан Градский.
«Значит, Степан действительно пришёл; тот, кому Христос открылся и который умел любить и прощать! Вот он — настоящий евангелический христианин, который живёт по Евангелию!» — заликовала она в душе и поспешила в домик, где её радостно приветствовали.
— А дедушка не придёт? — первым делом спросил отец.
Она ответила, что он отправился в Орлов, извинилась также за Адама. Приветствуя Степана, она не заметила, как Никуша вдруг побледнел и рукой схватился за сердце. О Маргита, если бы ты знала, какое известие ты принесла своему брату! Хорошо, что она не подозревала о случившемся.
Около часа назад Николай Коримский стоял в лесу, углубившись в размышления. Он беспокоился о матери, тосковал по ней. Как хотелось ему узнать хоть что-нибудь о её состоянии! Аурелий, вернувшись из Подолина, письма не принёс. Николай теперь невыразимо тосковал по человеку, с кем можно было бы поговорить о матери и кого можно было попросить молиться за него и за неё.
Вдруг он услышал приближающиеся шаги. Обернувшись, он увидел перед собой молодого человека очень приятной наружности. Мир, свет и внутренняя радость отражались на его лице.
Молодой человек, заметив Николая, поприветствовал его. Николай ответил на приветствие и заметил вопросительный взгляд подошедшего.
— Простите, пожалуйста, вы не пан Николай Коримский? — спросил он мелодичным приятным голосом.
— Да, — ответил Николай, и сердце ему подсказала: «Это Степан Градский». — Вы принесли мне письмо от Урзина? — спросил Николай, протягивая руку.
— Да, пан.
Молодой человек достал письмо и передал его Николаю. Затем он снял свой плащ и расстелил его на траве.
— Садитесь, пожалуйста, письмо длинное, и вы устанете стоять, — сказал он искренне.
Пока Николай, последовав приглашению, — читал письмо, другой стоял, прислонившись к дереву, и ждал. Письмо действительно было таким длинным и таким содержательным, что чтению, казалось, не будет конца. Наконец рука с письмом опустидлась, и голова читавшего тоже. '
Некоторое время Степан с участием смотрел на печального Николая. Затем он склонился к нему.
— Господин Коримский, Мирослав написал мне, чтобы мы вместе с вами помолились. Помолимся же. Молитва всегда помогает. Если боль и не исчезнет, то появится сила вынести её, и заботы, сложенные к ногам Христа, больше не угнетают.
Николай вздохнул и посмотрел в глаза говорившему. Ему показалось, что с ним разговаривает брат, которому можно довериться.
— Желание его исполнилось, появился человек, с которым можно было молиться. Степан был прав: молитва всегда помогает.
Николай Коримский почувствовал прилив силы. Из искренней молитвы Степана он понял, что тот в некоторой степени посвящён в обстоятельства. Ему захотелось полностью открыться перед ним, и он прочитал ему немного из письма.
— Степан, моя мать для меня уже давно умерла, — сказал он, — мне нельзя с ней встречаться. Поверь мне, лучше бы она лежала на кладбище, чем жила бы в доме инженера Райнера. Однако это так ужасно, что она теперь оставлена отцом и детьми! Вы не считаете, что это наказание Божие?
— Нет, пан! Вы не могли бы ей ничем помочь. Пани Райнер нужен сейчас один Иисус Христос. И поверьте мне, что иногда близкие мешают увидеть Иисуса Христа. Кто знает, может быть, милостивый наш Отец привёл её в такое печальное положение, чтобы она ничего не видела, кроме одного Христа. Увидеть Его — для неё достаточно. Он исцелит и утешит её так, как никто из нас этого не смог бы.
Спокойные убеждающие слова подействовали на Николая, как бальзам.
— Я понимаю, что ни я, ии Маргита не можем утешить нашу мать, потому что мы напоминаем ей прошлое, а это больно. Однако, меня очень угнетает то, что она, с детства привыкшая к роскоши, теперь находится в маленькой комнатке и за ней ухаживает, может быть, очень добрая, но совсем незнакомая девушка. Ей, наверное, многого не хватает для поправки, что она имела бы у нас.
— У Иисуса Христа на кресте не было ничего, но Бог так хотел, чтобы Его страдания послужили нашему спасению, — сказал молодой человек. — Кроме того, брат Урзин сделал для неё всё, что в его силах.
— Это я знаю, Степан, и меня утешает, что она находится под его присмотром.
Но постоянно он не может — там находиться, на нём лежат все обязанности по аптеке.
Я даже не могу себе представить, как он уделяет ей столько времени. Хотя это и очень неприятно, мне всё же хотелось бы, чтобы пан Райнер появился поскорее.
— Инженер Райнер? Разве пан барон — инженер? — спросил Степан удивлённо.
— Бароном он стал недавно. Когда мы были на курорте, я читал в газете о присвоении ему этого титула.
— И его нет дома?
— Нет. Мирослав пишет, что посланное известие его дома не застало. Может быть, он отправился навестить мою мать. Она была на курорте и приехала сюда, чтобы узнать что-то о моём состоянии. Теперь он на курорте напрасно будет искать. Что он может подумать!
Последние слова Степан уже не слышал, ибо у него вдруг возникло, хотя и ничем не обоснованное предположение, что тот приветливый господин, который вчера вечером и сегодня утром принимал участие в богослужении на их собрании, и был разыскиваемым паном Райнером. Ведь он был инженером и целый день ходил с Петром по лесу.
«Дома я смогу убедиться в этом, — подумал Степан, — и если это он, то я его сразу же направлю к его бедной больной жене».
Чтобы отвлечь Николая от его печальных мыслей, Степан сказал, что хочет ещё посетить бабушку. Николай сразу же встал и сказал:
— Тогда пойдём сейчас же.
И они пошли. По дороге Степан рассказывал о любви Божией и как хорошо, что Отец Небесный дал Своим детям воскресенье для отдыха. Незаметно и Николай включился в разговор, и так, беседуя, они пришли в Боровце.
Степан увидел бабушку во дворе и пошёл к ней, пообещав, что он потом зайдёт и к господам. Там его застала Маргита и обрадовалась ему.
— Не можешь ли ты, Степан, провести с нами маленькое собрание. Ведь мы здесь как маленькая домашняя церковь. Я позову бабушку, мы сядем вокруг стола, и у нас будет так же, как у вас там.
Маргита не стала спрашивать согласия отца. Она не заметила, как удивлённо он смотрел на молодого крестьянского парня, у которого Маргита просила изложения Слова Божия. Она считала, что все должны посвящаться в Божии Истины, и никто ей не возражал.
Пока она ходила за бабушкой Степана, Аурелий расставил стулья вокруг стола, и Николай открыл занавески на окнах, чтобы было светлее. Коримский убрал свои газеты со стола, Степан сел и начал подбирать текст из Библии.
Когда все расселись, молодой человек помолился и начал читать: «В доме Отца Моего обителей много; а если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я. А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете. Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идёшь; и как можем знать путь?