— Я видел пана маркиза и говорил с ним. Он сейчас лежит в своей комнате в саду и спит. У него болела голова.
— Болела голова? — переспросила девушка озабоченно.
— Не беспокойтесь, маркиза Тамара, прошу вас. Господь Иисус Христос повернёт всё к лучшему, — успокоил её Мирослав. — Но вы сейчас лучше не ходите к нему, чтобы он не проснулся. Я уверен, что после сна он будет чувствовать себя лучше. Он не один, при нём его камердинер.
— Ах, Бен там? — воскликнула девушка облегчённо. — Но отчего же это у него теперь? У него частые головные боли, особенно с тех пор, как мы здесь. Видимо ему климат не так хорошо подходит, как мне. Вы не находите?
— Нет, ваша светлость.
— Ах, опять вы так ко мне обращаетесь, пан Урзин. Почему вы не можете называть меня просто Тамарой, как остальные? Или я вам не сестра в Господе?
— Конечно, вы мне сестра, и я никогда не перестану радоваться этому.
— Но вы мне ещё ничего не сказали, что вы думаете о том, что Аурелий — двоюродный брат Никуши. Вам это не кажется странным?
— Нет, — улыбнулся он, — я от Аурелия уже давно знал об этом.
Но я не ожидал, что это так скоро станет явным, хотя и «нет ничего сокровенного, что не открылось бы».
— Вы это знали? И если бы это не стало известным, вы об этом Николаю не сказали бы? Ему так досадно было, что он раньше ничего об этом не знал.
— Я не мог выдать тайну Аурелия. Но так как Господь Сам открыл её, я Ему очень благодарен за это. Наверное, пан Николай очень счастлив, и Аурелий тоже?
— Ах, все счастливы, поверьте мне. Я тоже, хотя я им чужая…
И всё же я им уже не чужая, — проговорила она, таинственно улыбаясь. — Счастье Никуши и моё счастье…
Урзин смотрел в лицо, преображённое радостью тайной любви. Он не считал себя вправе расспрашивать девушку более подробно, да и не было возможности, так как к ним приближался Адам Орловский.
— Приветствую, тайный соучастник, — воскликнул он весело, — который помог Аурелию нас обмануть. Как это вяжется с вашими принципами?
— Очень хорошо, пан Орловский, — улыбнулся Урзин. — В Библии написано: «Преданный сердцем скрывает, что знает».
— Ну вот, теперь тайное стало явным. Дедушка так счастлив, что я начинаю ревновать. Маргита, Никуша и я — ничто в его глазах по сравнению с Аурелием.
— Но, пан Адам, о чём вы говорите? — Тамара нахмурилась. — Это неверно, пан Орловский любит вас всех, но, конечно, доктора Аурелия ещё больше.
— Вот именно, — шутя продолжил Адам, — мы так долго старались завоевать любовь дедушки, и вот является Аурелий и без труда завладевает всем его сердцем.
— Вы несносны, я вас и слушать больше не хочу, — сказала Тамара и побежала навстречу Маргите, которая приближалась в сопровождении остальных.
— Вы не видели маркиза? Слуга мне сказал, что он тоже в парке, — обратился Адам к Урзину. — Я хотел его спросить насчёт нашей прогулки. До той скалы довольно далеко.
— Пан маркиз не пойдёт с нами, — ответил провизор, — но было бы хорошо, если бы остальные уже отправились.
И он коротко рассказал о происшедшем, не упоминая об уговоре с маркизом.
— Вы правы, оставайтесь здесь, я к вам пришлю Аурелия.
Через несколько минут молодой врач обнимал своего друга.
— Дорогой Мирослав, подумать только: то, что я считал навеки похороненным, стало явным и всех нас так осчастливило! Ты понимаешь?
— Очень даже, Аурелий. Чудны дела Господа, Он всё делает к лучшему.
— Ты прав. Но ты велел меня позвать?
— Да, потому что у меня есть известие не столь радостное, как твоё, но и оно от Бога: маркиз вследствие душевного волнения заболел.
— Что ты сказал?..
Молодые люди поспешно ушли и вскоре стояли уже у постели хозяина замка. Маркиз спал глубоким сном и не мешал доктору в осмотре.
— Пульс слабый, — сказал доктор, — но ритм сердца равномерный. Если его ноги и руки не поражены, тогда можно только благодарить Господа.
— Ноги его не парализованы, потому что маркиз прошёл несколько шагов, и мне кажется, что он двигал и руками.
— Тогда опасаться нечего. Очень хорошо, что у тебя с собой аптечка. Я ему сейчас дам лекарство.
Лермонтов дал указания камердинеру об уходе за маркизом, а также сообщил друзьям, что у маркиза головные боли и что он нуждается в покое.
Когда Тамара увидела, что её отец под присмотром камердинера спокойно спит, она помолилась у его постели, предав его Господу, и распорядилась насчёт прогулки.
К всеобщему удивлению, когда уже собирались отправиться в путь, Урзин вдруг заявил, что он подождёт, пока проснётся пан маркиз и вместе с ним догонит их или останется дома. Он так просительно сказал об этом, что никто не мог ему отказать, хотя всем очень хотелось, чтобы Урзин был с ними.
— Почему вы хотите остаться с моим отцом, пан Урзин? Вы опасаетесь ухудшения его состояния? — спросила Тамара.
— Я надеюсь, что Господь даст мне возможность поговорить с его светлостью о вещах, которые могут послужить лекарством для его души, маркиза Тамара.
— Тогда оставайтесь, пан Урзин, и да вознаградит вас Иисус Христос за вашу любовь.
В её глазах заблестели слёзы. Она согласилась с доводами Урзина. Немного позже маленькая компания отправилась в путь, а Урзин остался в зимнем саду около спящего маркиза. Он достал свою карманную Библию и начал читать.
Вдруг маркиз во сне начал двигать руками, словно хотел отмахнуться от чего-то, и проговорил: «Как я могу на это согласиться?». Слова эти не удивили слушавшего, но удивился он языку, на котором они были сказаны. Маркиз говорил по-польски.
«Что сказала бы твоя невеста об этом? Она тебя не знает и ты моложе. Лучше умрём вместе. Зачем мне жить?.. И то, что ты совершил в Египте, я всё равно не сделаю. Я не умер… Какая она красивая! Однажды начатую комедию нужно играть дальше. Что из неё получится — комедия или трагедия? Если бы стало известно, кто там похоронен и кто пришёл, то получилась бы настоящая драма. Жизнь всё же прекрасна на таких высотах! В руках власть, богатство… Кто мог мне сказать в Сибири, какая жизнь предстоит мне под именем маркиза Хельмара Вернинг-Орано? Ха-ха! — засмеялся спящий тихо и противно. — Она меня любит, я её идол.
Если бы она знала! Никто этого не знает! Он не воскреснет из мёртвых, чтобы потребовать свои права. И если бы он встал, я бы ему не вернул того, что он мне добровольно отдал, даже принудил взять. Но он не придёт. Наконец у меня есть дитя. Это моя дочь и я воспитаю её для себя. Тебе она не достанется, она умерла!.. Ещё одно возвышение! Когда же я удовлетворюсь, когда у меня не будет больше желаний? Чем можно заполнить эту пустоту? Брак меня не радует, в богатстве счастья нет. Отец, отец, хоть бы ещё раз прижаться к твоей груди, ах!»
Последние слова он проговорил со скорбным стоном. Маркиз замолчал, продолжая спокойно спать, а Урзин поражённо смотрел на него.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЁРТАЯ
Прошло около получаса, когда повелитель Подолина открыл глаза. Взгляд его блуждал вокруг, пока не встретился с глазами молодого человека. В этот момент вернулось его сознание.
— Пан Урзин, вы ещё со мной? Почему вы не пошли с остальными?
— Потому что я хотел знать, как вы себя чувствуете.
— Я чувствую себя хорошо. — Маркиз приподнялся и начал двигать руками и ногами, желая убедиться, что они не парализованы.
— Только голова немного тяжёлая, но это пройдёт. А где Бен? Я хотел бы одеться. — Я позову его. Он недавно вышел. Но, может быть, будет лучше, если вы ещё останетесь в постели?
— А гости? А прогулка? Разве вы не знаете, что я здесь хозяин?
— Отчего же, знаю. Но я сказал всем, простите меня за это, что у вашей светлости головная боль и что вы спите. Аурелий успокоил всех и уговорил отправиться на прогулку. Я позволил себе подождать, чтобы вас, пан маркиз, либо сопроводить, либо принести им от вас известие. Я прошу вас, оставайтесь дома.
Маркиз, молча пожав руку провизора, лёг и закрыл глаза. Когда он их снова открыл, взгляд его остановился на молодом человеке.