Отложив письмо, Сергей Васильевич задумался. Люди полагают, что пойдет воевать, а он до сих пор не знает, как поступит. Сам возмущался словами Аракчеева — тогда казалось, что в мирное время с деревянной ногой легче исправно служить, чем в военное. Значит, в военное считал себя непригодным? Однако Властов твердо сказал, что возьмет в полк и корпусному командиру отрекомендует. И все говорят, что война сия будет жесточе всех прежних… Но так или иначе, для любой службы надобен указ об отставке. Пора в Сенат наведаться, подтолкнуть. А там видно будет…
Любезный столоначальник сказал, узнав Непейцына, должно быть, по трости:
— Указ об отставке вашей с мундиром и пенсией уже изготовлен, мной проверен и подписями господ сенаторов скрепится в одно из ближних присутствий.
Сергей Васильевич положил на стол обернутые в прозрачную бумагу пять золотых и просил ускорить подписание. Чиновник поправил стопку бумаг перед собой, и деньги исчезли, а он сказал с видом участия:
— Нам строжайше приказано незамедлительно составлять все бумаги, нужные офицерам, выходящим из любой службы, раз известно, — он слегка понизил голос, — что вот-вот война откроется, а вскорости ополчение объявят, как, изволите помнить, в тысяча восемьсот седьмом году… Но от того же предмета, то есть от подготовления войны-с, и других дел набегает вот столько-с. — Он показал под самым подбородком. — Однако не извольте сомневаться, ваш указ я продвину-с.
Когда Непейцын передал Софье Дмитриевне слышанное от чиновника, она сказала с явным сожалением:
— Значит, дела ваши здесь почти что кончены?
— Дела в Сенате — да, — ответил он, постаравшись придать особое значение этим словам.
Она сказала, как бы утешая:
— Пока сенаторы подпишут, может еще немало времени пройти.
— Так ведь я за такую задержку не очень и сетовать стану, — произнес он снова с расстановкой.
Соня ничего не ответила. И конечно, не потому, что не поняла, что хотел выразить, а, видно, сочла несвоевременным прямой разговор.
«Что ж, — решил Сергей Васильевич, — пусть будет так, как хочет. И правда ведь, без всяких признаний нам настолько хорошо друг с другом, что лучшего надо ли желать?»
Указ об отставке был подписан через десять дней. Второй, о пенсии, адресованный в псковское губернское казначейство, еще через неделю, 9 июня, и только 15-го наконец-то оба получены на руки.
Приехав на Пески, Непейцын сказал:
— Последний раз, Софья Дмитриевна, видите меня в эполетах. Наконец-то по всей форме я отставной. Подожду теперь, не приедет ли сюда граф Кутузов, чтоб ему представиться и просить о месте, как советовал мне дяденька.
— Ах, друг мой! — отозвалась она. — Не знаю, правда ль, но давеча соседка забегала — помните, офицерша, которая с границы весной приехала, — так она сказала, будто утром курьер прискакал с депешей, что война началась. Вы ничего не слышали? Она от брата своего узнала, он во дворце какой-то чиновник…
«Вот оно! — подумал Непейцын. — Кончилось наше счастливое время!» И сказал:
— Ежели так, то придется тотчас в Ступино ехать, раз от западных границ недалече, а там старики мои одни. Нынче же прикажу сборы начать… Но перед отъездом, Софья Дмитриевна…
Посмотрел на Соню и увидел, что она сидит понурясь и по побледневшим щекам без рыданий и охов бегут слезы.
— Так я и знала! — сказала она. — Так и знала… — И, закрыв лицо ладонями, уперлась локтями на стол, за которым сидела.
— Полноте, Сонечка, полноте, — заговорил он, охваченный жалостью. — Я скоро возвращусь…
А она говорила, будто сама с собой:
— Ну справедливо ли?.. Только друг друга нашли наконец-то…
Непейцын обошел стол и попытался отвести ее руки от лица.
— Не надо, не смотрите, я в слезах некрасивая, — выговорила она.
Сергей Васильевич сел рядом и привлек ее к себе. Она не сопротивлялась и вся приникла, приткнулась к его плечу.
— Значит, если я возвращусь, мы будем вместе? — спросил он и поцеловал ее волосы, темя, лоб.
В ответ она снова заплакала и крепко сжала его ладонь маленькими мокрыми пальцами.
На другой день весь Петербург говорил о том, что французы без объявления войны вторглись в Россию. Находившиеся в отпусках офицеры выезжали к полкам. В лавке, покупая чай для подарка дяденьке, Непейцын слышал разговор чиновников, будто ямские лошади разобраны на несколько дней, и порадовался, что едет на своих.