— Конечно, хочу. Все-таки бывалый мужчина в доме, как Маркелыч раньше, — ответила она. — Да сам-то согласен ли?
Позвали Филю. Непейцын сказал ему, что был бы спокойнее, если б они с Ненилой пожили здесь, пока он в походе.
— Мне, сударь, в Ступине сейчас без занятия весьма скучно, — ответил Филя, не задумавшись. — Здесь же завсегда что-нибудь сыщется, хоть, к примеру, мебели перечинить. Так что ежели Ненила Федоровна сюда приедет и Моргун подводу даст кой-какой струмент перевезть, так лучшего и желать нам нечего-с…
В эти дни Непейцын много ходил на механической ноге, натер культю и в канун свадьбы дал ей отдых — ведь во время обряда предстояло стоять.
— Вот, Филя, нету искусника Кулибина, чтоб снова сделать такую, как первая, — сказал он, лежа в прежней комнате тетушки.
— Думал и я про то, сударь, — отозвался Филя, подстругивавший что-то в оконной раме. — В Академию наук ходил узнавать, не приезжает ли когда Иван-то Петрович в Петербург. Нет, говорят, николи не бывал из Нижнего, куда после отставки съехал. Мастеришку-шорника Терёшку изволите помнить? Пьяница и болтун, а руками искусник. Он ведь стакан самый делал, который наминки вам не давал. Пустился его искать. Так удивления достойно — пятидесяти годов в ополчение после пожара Москвы ушел…
В церковь Сергей Васильевич ехал с Выборгской на своих дрожках с Марфой Ивановной, а сзади на извозчицких поспевали оба шафера. Софья Дмитриевна в легком розовом платье показалась жениху необыкновенно красивой, и хотя еще накануне он наказывал протопить церковь, не жалея дров, но все время тревожился, чтобы не простудилась. Самому-то было жарко от тугого воротника, и парило поясницу, где на обшитый замшей охват механической ноги легли белые суконные рейтузы, мундир и накрепко стянутый шарф.
Венец над невестой держал Петя, и хотя он менял не раз руку, жестяная корона так сильно дрожала, что вправленные в нее стекляшки, изображавшие драгоценные камни, явственно дребезжали. А Яша только на миг отпустил свой, шепнув еле слышно: «Меняю пальцы!» На счастье, венец был невелик, и голова Непейцына не прошла в него глубже, чем следовало.
Как в тумане слышал Сергей Васильевич пение и вопросы священника. После венца он поспешил накинуть на молодую теплый плащ, в то время как ее поздравляла величавая Мария Ивановна в серых шелках и с крупными жемчугами на шее. За ней к Сониной ручке подошел высокий, представительный Михайло Матвеевич в профессорском мундире с золотым шитьем. За ним поздравляла Марфа Ивановна в фиолетовом платье, поспевшем к сроку, потом соседки — вдовые чиновницы, Маркелыч и Филя в праздничных сюртуках.
За столом на пятнадцать персон служил Федя, впервые натянувший белые перчатки. И делал все по правилам, недаром обучался у Маркелыча, не верившего больше в свои ослабевшие руки.
А когда подали чай и разговор на минуту смолк, Сергей Васильевич услышал доносившееся из кухни треньканье гитары. Он попросил Яшу тихонько приоткрыть дверь в коридор, и все услышали, как Федор пел с залихватским аккомпанементом:
после чего послышался дробный топот — певец, видимо, пустился в пляс.
Дни, оставшиеся до отъезда, пролетели необычайно быстро. Были с визитами у Ивановых и на Сампсониевском. Непейцын радовался, как естественно держала себя его жена с этими совсем разными людьми и как, очевидно, приглянулась тем и другим.
На Дворцовой набережной сначала рассматривали висевшие в гостиной акварели хозяина, чуть блеклых, в мягкой гамме красок виды Крыма, Кавказа и Царского Села.
— Пути странствий моих и стариковская пристань, — пояснил профессор. — Напоминание недолговечное о жизни художника…
По просьбе Непейцына Мария Ивановна показала оттиски своих гравюр на мифологические сюжеты, доски, штихеля.
— А теперь глаза ослабели и больше вареньями занимаюсь…
Потом за парадно накрытым столом она потчевала гостей кексами и наливкой из ежевики, а Михаил Матвеевич вспоминал Париж и Рим, службу при Потемкине и знакомство с юным Непейцыным.
Конечно, у Сампсония все было много проще, но и здесь во время радушного угощения молодая выслушала повествование о том, как Сергей Васильевич впервые приехал сюда, а до того укрывал Ивана Назарыча плащом на Неве.
Когда Соня записывала рецепт рябиновой пастилы, Яша кивнул Непейцыну на дверь. В девической комнате Екатерины Ивановны все стало иначе: кое-как застланная кровать, трубка на подоконнике, чернила и перья на столе, шпага и пистолет на стене.