— Стой! Куда? Здоров ли дяденька?
— Так они ж не отседа вас ждут. Давно на лавочке сидят, за Ловать смотрят… Сейчас вскричу им…
— Не надо, сам пойду…
— И то, батюшка. Только на сё ушко туги стали. Ты в другое, да погромче. И сгорбатились с лета. Да им не скажи, серчают…
По прокопанной в глубоком снегу дорожке Сергей Васильевич, обогнув дом, двинулся к месту своего детского манежа. Там и увидел дяденьку, на скамейке, спиной к нему, в полушубке, крытом синей китайкой, в войлочном колпаке, по-стариковски «сгорбатив» спину и опершись обеими рукавицами о лавку по сторонам тела. Смотрит за реку на большак, ждет… Но вот услышал шаги, повернулся, встал, удивленно ударил руками по бедрам, хотел обойти скамейку, да уж некогда, и через нее обнялись, поцеловались.
— Ну, как доехал? Отчего не с Невеля?..
И опять, как бывало каждый раз, когда переступал здешний порог, Сергей Васильевич почувствовал, что в этих вот просто обставленных, почти бедных горницах он истинно дома, больше дома, чем во всех других местах. А тут прибежал запыхавшийся Моргун, тоже сильно сгорбившийся, и втроем сели за стол, ели, что подавала счастливо улыбавшаяся краснощекая Аксинья, а потом перебрались к дяденькиной печке, расселись, как бывало бог знает когда, только теперь уж все с трубками, и Сергей Васильевич стал рассказывать, отчего подал прошение об отставке и как получил новое назначение. А пока шел неспешный рассказ — тут и судьба Доброхотова с описанием его работ, и вдова Назарыча с внучатами, и корпусная ихняя шагистика, и Аракчеев при обоих свиданиях, — на этом месте старики потребовали показать новый орден, и пришлось самим развязывать сундук, потому что Федор убежал к матери на ту усадьбу. Так вот, пока дошло до ордена, в соседней комнате, бывшей Сергеевой, Аксинья снова накрыла стол, уже к обеду. Ох, как вкусно все здешнее и как разморило от домашних настоек! А уж готова постель на том месте, где когда-то укладывала его Ненила, где любовался первым детским мундирчиком. Моргун с дяденькой, посмеиваясь, помогли ему стянуть дорожную одежду и только укрыли знакомым по ласковой легкости заячьим одеялом, как сон разом навалился — блаженный, безмятежный, крепчайший…
Кажется, уже не кадет, не юнец прапорщик, но отхватал полных пятнадцать часов, недоспанное за всю дорогу. А после завтрака, за первой трубкой, пошел уже деловой разговор.
— Дело городническое, — начал Семен Степанович, — больше военной службы требует ума и твердости. Там существуют уставы и всегда с офицерами посоветоваться можешь, ежели не знаешь, как поступить, а здесь иное дело. Вся инструкция заключена в двадцати четырех весьма общих пунктах «О городничем и его должности», занявших четыре странички в «Учреждении о губерниях». Из пунктов сих ясно, что ты на весь город верховная власть и дел у тебя множество по блюдению всяческих порядков — от исполнения судебных решений до правильности мер и весов, от чистоты на улицах до открытия ворованного, от прекращения скотского падежа до справедливых цен на базаре. Есть к сим пунктам дополнения, которые только то поясняют, что всех дел предусмотреть закон не в силах. Конечно, можно на все наплевать, как делал Догадчиков, который цельные дни наливку потягивал. Но знаю, что ты так поступать не станешь. Знаю еще, что на деньги или иной интерес, что поднесут, не польстишься. Но боюсь, не обошли бы обманом. Увидят, что доверчив, и начнут врать, разжалобливать. Впрочем, не все люди и в Луках гадки. Коих Чернобуров хвалил, то считай все наоборот: предводитель — пустая башка и чванлив, судья не умнее, хотя до взяток небольшой охотник, раз холост и столь ленив, что как привезут из присутствия, то все делает на диване: ест, в дураки с лакеем играет, а потом и заснет. Почтмейстер умней, но совести и золотника не бывало.
— Чужие письма читает? — спросил Сергей Васильевич.
— Это бы что! На имя людей малограмотных деньги присланные присваивает. И хитро, не полностью сумму, а часть оной. Послано, положим, пять рублей, а он выдаст три и расписаться за неграмотного во всех пяти своему писцу даст. Доказывай потом.
— Откуда ж узнали?
— А приедет сын к матери, который в отлучке был и послал, или муж к жене. «Получила?» — «Получила столько-то». — «Как так?» Ну раз бы — может, баба врет. А как неоднократно?.. Значит, нечисто. Писал о том еще прежнему губернатору. Но Чернобурову почтмейстер все про здешних отписывает, вот и охранен.