— Погоди, говори толком! Говори и ничего не бойся. Его высокоблагородие тебя в обиду не даст.
Из рассказа плачущей Птицыной узнали, что месяца два назад вдовый сорокапятилетний Квасов посватался к ее шестнадцатилетней дочке, и хотя мать полагала, что за таким зятем, как за каменной стеной, но девушка знай твердила: «Лучше в прорубь, чем с Квасовым под венец». Оскорбленный искатель сделал еще приступ, когда надеялся, что, став городничим, вернее добьется своего, опять получил отказ и удалился, угрожая, что сделает так, что гордячку никто замуж не возьмет. А вчера, в девятом часу вечера, подкараулив, когда шли от родственников, остановил, будто женщин, показывающихся на улицах с безнравственными целями, и продержал всю ночь в арестантской вместе с двумя захваченными позже у трактира «Русский пир» действительно легкомысленными особами.
Выслушав все это, дяденька позвал Сергея Васильевича в соседнюю комнату. И тут были такие же грязные стены, посеревший потолок, колченогий стол с ободранным креслом городничего. Стоя у окна с пыльными стеклами, Семен Степанович сказал, что хотя подобная мера наказания уличных женщин принята в больших городах, однако метение улиц предписывается только летом, а зимой арестованные шьют мешки или чинят арестантскую одежду. Но Квасов, видно по злобе, придумал такое, чтобы осрамить вдову с дочерью на весь город.
— А теперь скажи, что ты думаешь делать? — закончил он.
— Полагаю их отпустить домой, а Квасову сделать замечание, без особого, впрочем, нагоняя, чтоб лучше его рассмотреть.
— Одобряю, — кивнул дяденька, — и вдову обласкай, ни за что обижена…
— Как вас по имени-отчеству, Птицына? — спросил Сергей Васильевич, возвратившись в канцелярию и садясь к столу.
— Настасья Иванова дочь, ваше благородие.
— Так вот, Настасья Ивановна, идите домой и ничего не бойтесь. А ежели что, так приходите прямо ко мне.
— Спасибо вам, батюшка, справедливый господин!
— Спасибо, — еле слышно сказала и девушка.
— Идите, идите, — махнул им рукой дяденька.
— Спасибо, Семен Степанович, что заступились…
— И нас пора б отпустить, господин городничий, тоже безвинно терпим! — заговорила, усмехаясь, одна из накрашенных женщин.
— Скажешь, когда спросят, — обрезал Сергей Васильевич. И обратился к писарю: — Где господин Квасов?
— Они на базаре товары проверяют.
— Поход аргонавтов, — пояснил дяденька.
— За золотым руном? — спросил Сергей Васильевич.
— Да вот они-с, — сказал писарь.
Мимо окон прошли к крыльцу несколько фигур.
— Ну, будет представление! — буркнул Семен Степанович и, проворно встав, шагнул к входной двери.
А в ней стоял уже чиновник в щегольской полицейской форме. Сергей Васильевич не сразу узнал Квасова, которого многожды видел в 1791 году. Тогда он был подтянутый, молчаливый тридцатилетний служака, теперь же — краснолицый, в седеющих бакенбардах, похожий на кабана человек с дерзким и самоуверенным лицом.
— Вноси, вноси сюда мешки-то! — приказал Семен Степанович кому-то стоящему в сенях.
— С чего бы вашему высокоблагородию тут командовать? — повернулся к нему Квасов.
— Не я командую, вон кто вами командовать станет, — усмехнувшись, ответил дяденька. — Я только в дела ввожу.
— Господин Квасов? — спросил Сергей Васильевич. — А я новый городничий, назначенный Правительствующим Сенатом в сей город, подполковник Непейцын… Может, меня помните?
Надо отдать справедливость Квасову, через полминуты на лице его уже играла широкая улыбка, и, твердо печатая шаг, он подошел к столу, по форме держа шляпу и прижав локтем эфес шпаги.
— Честь имею поздравить ваше высокоблагородие с приездом! — сказал он. — Рапортую: в городе все обстоит благополучно. Арестантов семеро, из коих четыре женщины, задержаны за дурное поведение.
— Двоих я уже отпустил, — ответил Сергей Васильевич. — И вы идите, да мне не попадайтесь! — грозно глянул он на женщин.
— Понимаю-с, ради приезда дело доброе… — забормотал Квасов, исподтишка оглядываясь назад, к двери.
А там вытянулись два будочника, поставив у ног крепко набитые чем-то новые холщовые мешки. И рядом, как на карауле, замер Семен Степанович, многозначительно мигнувший племяннику.
Городничий, сопровождаемый Квасовым, подошел к двери.
— Что ж тут такое? — спросил он.
— Плохие товары-с! — гаркнул один из будочников.
— По невежеству не дело болтает, ваше высокоблагородие, — вмешался Квасов. — Тут подарки мне от господ купцов по случаю… — он запнулся на секунду, — близкого бракосочетания…