— Кто там? — окликнул городничий. — Федор, подай свечу!
— К вам, Сергей Васильевич, по спешному делу, — раздался негромкий мужской голос. — А свечей не нужно, я лучше так, что хотел, скажу… Григорий я, Михельсонов стремянный. Не узнали?
— К чему же, Гриша, тайна такая? Или спешишь очень?
— Не хочу, чтоб с улицы меня кто увидел, — ответил Григорий, подходя к креслу Сергея Васильевича. — Заехал вас упредить, что на той неделе, дня не знаю, сбирается мой барин на город ваш набег учинить…
— Невельское безобразие повторить надумал? — сказал городничий.
— Оно самое. Тем больше, что вы в другой губернии пребываете. Ускакали мы за Ловать обратно, и возьми-ка нас псковские власти, ежели мы витебские. Но главное — что собрался барин наш на княжну Давидову войной пойтить, а раз пути иного нет, то и вам неприятностей побольше нанесть: как известно, вы с княжной в свойстве…
— Что же сделать в городе сбирается, ежели сряду не покоримся? — поинтересовался Семен Степанович.
— Наказывает, проскакавши по улицам с криком, бутошников перевязать, кур десяток на пики поддеть, главное же — шумом всех напугать и до усадьбы давидовской прямиком добраться.
— А от княжны что надобно? Тоже напугать?
— Там другая статья. Обещалась ему Варвара Федоровна саблю какую-то обменять, а потом раздумала. Когда же стал письмами ей досаждать, ответила весьма обидно. Вот и сбесился. Хотя везу на нонешнее письмо такой ответ, что, может, и завтра на войну снарядимся.
— Опять не больно ласковый? — спросил Сергей Васильевич.
— Нашла коса на камень. Не из пугливых княжна-то.
— А как же она думает обороняться?
— «Буду, говорит, стрелять медвежьими пулями в каждого, кто за ворота сунется, и троих мужиков-охотников к окнам поставлю». А потом на вас надеется. «Не таков, сказали, Сергей Васильевич, чтоб разбойников через город пропущать».
— Тут, пожалуй, она права, — опять подал голос дяденька. — А сколько у вас народу? Говорят, до ста человек?
— Ну, откуда же? Дай бог, чтобы пятьдесят снарядилось.
— Говорят, и пушки есть?
— Есть, да похода не выдержат: лафеты и упряжки неисправны.
— А чем люди вооружены?
— У десятка, что егерями зовутся и на подводе поедут, штуцера военные. Псовым охотникам пистолеты розданы, только стрелять не учены. Понятно, у всех кинжалы. Пики еще для страху обывательского у конных, но опять некому учить ими управляться.
— А народ каков? Отчаянные?
— Десяток головорезов собран со всей вотчины, а остальные обыкновенные, подневольные рабы… Дозвольте ехать, Сергей Васильевич?
— Поезжай, Гриша. Но скажи, когда все-таки ждать гостей?
— По ответу, что барину везу, верно, не замешкаемся. Но, по нашему обычаю, если двинемся, то одним переходом шестьдесят верст не одолеть, привал сделаем. А коли привал, то, значит, и пьянство, и ночлег. Ну, а с ночлега я, может, как выдерусь вас упредить.
— Сам-то не пьешь, что ли?
— Пью-с, да пьян еще отродясь не бывал… А куда окошки спальной вашей глядят?.. Ну, прощенья просим.
— А умен твой Григорий! — сказал дяденька, когда затих топот коня. — Умен и княжне предан… Ну, против пьяных да необученных оборониться, пожалуй, можно, — продолжал он. — Первое — надобно шлагбаум укрепить, чтоб настоящее препятствие представлял.
— Может, бочки смоляные поблизи поставить и, как покажутся, за шлагбаум выкатить и зажечь? — предложил Сергей Васильевич. — На них коней не заставишь идти.
— Как бы дома ближние не зажечь, — заметил Семен Степанович.
— Завтра же надо шлагбаум проверить, чтобы опустить разом, а по сторонам канавы углубить, — думал вслух Сергей Васильевич.
— Негоже большие приготовления затевать, — возразил дяденька. — У Квасова здесь приятелей полно, которые обо всем отпишут, а он Михельсона упредит.
Военный совет продолжался, когда оба уже лежали в постелях.
— Там, около самой заставы, кузница стоит того, чернобородого, кулачного старосты, — вспомнил городничий.
— Хрипунова Евсея, — подсказал Семен Степанович. — И сарай кирпичный около, где бочки спрятать. А сам он мужик верный.
— На колокольне соборной с завтрашнего утра сторожевого хорошо бы поставить, чтоб за дорогой наблюдал да в набат… — предложил Сергей Васильевич.