— Эй, служба, поди сюда!
— Что вам угодно? — спросил Сергей Васильевич.
— Поди сюда, тебе говорят!
— Я и отсюда слышу. Что вам угодно? — повторил городничий, не желая глотать пыль, не осевшую вокруг остановленного дормеза.
— Ты что, белены объелся? Не видишь, с кем говоришь? — Желтая рука в плоеном манжете высунулась в окошко, тыча в запыленный герб, помещенный на дверце экипажа. — Живо сюда, каракатица!
— Ежели, сударыня, будете браниться, то я и вовсе с вами говорить не стану, — сказал Непейцын и пошел было дальше.
— Стой! Стой, такой-сякой! — раздалось из дормеза, и Непейцын понял, что перед ним особа мужского пола — уж очень крепкие ругательства сопровождали приказание. — Матюшка! Прошка! Тащите мне его!
Последние слова были обращены в сторону только что подъехавшей дорожной коляски. По приказу старика из нее выскочили два лакея в темно-красных ливреях и направились к Сергею Васильевичу.
Не доезжая остановившегося на тротуаре городничего, экипаж замедлил ход.
— Не подходи, огрею! — сказал он, перехватывая трость за нижний конец, чтобы обороняться костяным набалдашником, и поспешно отступая к крыльцу домика, против которого стоял.
«Жаль, что на ступеньки не поспеть забраться, сверху отбиваться способней, — подумал городничий. — Ну, хоть одного авось долбану…»
В эту критическую минуту из сеней на крыльцо, громко топая босыми ногами, выскочил бородач в холщовой рубахе и портах и, мигом оказавшись рядом, заслонил собой Сергея Васильевича.
— Еще чего? Не трожь! — воскликнул он, выставив вперед здоровенный, обсыпанный чем-то белым кулак. И, не отводя глаз от нападавших, кликнул — Сенька, Васька, Лёшка! Сюды! Живо!
— Да берите, хватайте его! Чего стоите, дармоеды! — надсаживался из дормеза барин.
— Хватили, как же! Мы свово городничего не выдадим! — объявил бородач, в котором Непейцын узнал одного из первых кулачных бойцов — пекаря Пучкова.
— Так ты городничий! — взвизгнул старик. — Марш сюда, живо!
Один из лакеев ступил в сторону от Пучкова и выбросил руку к плечу Сергея Васильевича, но тут же охнул и сел наземь, получив увесистый удар под ложечку. А из сеней уже выскочили и встали около хозяина два дюжих подмастерья.
— Тут разбойники живут! На фельдмаршала нападают! — исходил криком барин. — Матюшка, Прошка, назад! На станцию!
Но Прошка или Матюшка не мог сам двинуться после полученного «гриба». Прошло минут пять, пока товарищ дотащил его до коляски и поднял на сиденье. Экипажи двинулись дальше, а Непейцын, поблагодаривши своего спасителя, поковылял к дому, размышляя, точно ли старик некий фельдмаршал и должен ли был он, городничий, вести себя иначе. Неужто надобно лебезить, когда тебя кличут каракатицей? А ведь могут выйти и большие неприятности. Переодеться в полный парад и пойти извиняться? За что? «Нет, если не позовут, не пойду. Отвечать, верно, все равно придется».
Через час к нему прибежал бледный почтмейстер.
— Вы всех погубили! — вымолвил он трясущимися губами.
— Кого ж именно? — спросил городничий.
— Меня, себя, смотрителя… Вам что? Вы помещик, прогнали вас из городничих, так мужики прокормят, а я куда с женой денусь? А все фанаберия!.. Чего не поклонились, не сделали угодное, когда видно, что он графа вашего сильней?
— Полно кричать, Иван Макарьевич, — сказал городничий холодно. — Расскажите прежде, кто ж таков был сей старик.
— Фельдмаршал граф Салтыков, государев воспитатель, вот кто!.. Ох, голова кругом!.. Как кричал, как грозил!..
— Уехал? — спросил Сергей Васильевич.
— Уехал… Он — из города, а я — к вам…
— А лакей его как? Отдышался?
— Лакей отдышался, да их-то сиятельство ужас как гневались. Так и сказали: «Городничему передай, что его с места сгоню…» А я куда денусь, вы скажите!
— Да вы-то здесь при чем?
— Истинно ни при чем, а всех, сказали, с места — и меня, и смотрителя станционного. Уезжая, крикнули: «Жди курьера с отставкой!»
Ждать пришлось недолго — через неделю прибыло экстра-почтой приказание Непейцыну явиться безотлагательно к псковскому губернатору «для представления объяснений о беспорядках, усмотренных его сиятельством графом Салтыковым в Великих Луках».