У меня реально нет сил, нет радости, нет интереса к жизни.
Прихожу домой, валюсь на диван и до наступления сумерек смотрю в потолок с отсветами далеких фонарей.
Сколько ни вдыхай, легкие никак не хотят наполняться воздухом, а ноющая, тупая, вызывающая дурноту боль давит и давит на грудь.
Я не могу забыть его взгляд.
На меня так никто никогда не смотрел.
В двадцать ноль-ноль возвращаются родители, и мне снова приходится проделывать невозможное: изображать «хорошую девочку». Я выхожу к ужину, односложно отвечаю на вопросы о том, как прошел день, старательно пережевываю пищу, киваю и улыбаюсь.
Маме и папе все еще не нравится мой внешний вид, но они почти смирились: не заостряют на нем внимание и прячут глаза. Наверное, винят себя за то, что поговорка про яблочко и яблоню воплотилась в реальность, и они ни черта не смогли с этим сделать.
По утрам я старательно избегаю сто сорок пятый автобус. Папа занят: мотается по точкам и активно пополняет оскудевший за праздники ассортимент цветов и сувениров, и я добираюсь до школы с двумя пересадками.
Дождь сменяется морозом, мороз — оттепелью, оттепель — тучами, и природа за грязным окном вместе со мной офигевает от неопределенности.
Чем дольше я запрещаю себе думать о Баге, тем сильнее немеет под ребрами, ощутимее не хватает воздуха, заметнее дрожат пальцы.
Декорации разукрашены цветами и пейзажами, и в актовый зал меня сегодня не погнали. Но мне все равно приходится зависать в гимназии до пяти вечера: я рассекретила свои способности к рисованию и теперь должна оформить еще и пригласительные для гостей.
Но я даже рада: все лучше, чем выть от бессилия и одиночества в своей пустой комнате.
***
Когда, отбыв повинность, я выхожу на школьное крыльцо, рыжее солнце на темно-коричневом небе уже заваливается к закату.
Я стою и наблюдаю за его очередной смертью сквозь черные ветки деревьев.
Я уже восемнадцать лет из вечера в вечер вижу это и буду видеть до скончания дней. Созерцание заката — единственное, что для меня предопределено…
В спину прилетает грязный снежок, я оборачиваюсь, но вижу только резвящихся малолеток у детской площадки.
— Панк! — верещат они, демонстрируя мне средние пальцы и полное отсутствие мозгов.
Ничего, скоро я покину эту школу и, возможно, этот город.
Мама наседает: настоятельно советует подумать о будущей профессии. По идее, сейчас я должна заниматься предметами, по которым собираюсь сдавать ЕГЭ, а мне плевать. Хочется лишь стоять под умирающим солнцем и перестать существовать вместе с его заходом.
Оно гаснет за крышами домов, и я остаюсь одна в оглушающей тишине.
Завтра все начнется заново. И легче не станет.
Мне под силу сойти с этой адской карусели. Сейчас я пойду домой и помогу себе исчезнуть навсегда. Все просто, и способов сделать это — превеликое множество.
Осознание пробирает до костей ужасом, эйфорией и принятием. Меня некому удержать.
Ну а если так, я пойду до конца.
Эти серые кирпичные стены я вижу в последний раз. Как и этот ржавеющий железный забор, как и эти деревья, как и это небо… Как и эту весну и эту реальность.
Не жалко. Я даже не буду по ним скучать.
Прячу руки в карманы парки и выдвигаюсь в сторону остановки, но тут на крыльце нарисовывается Баг. В джинсах с драными коленями и в расстегнутой куртке, вечно замерзший, с красным носом, едва сошедшим синяком и дурной улыбочкой. Вот что мне делать, а?
— Привет! — обреченно вздыхаю я, и воздух наконец наполняет легкие, провоцируя головокружение.
— Привет. — Баг протягивает мне что-то, что при ближайшем рассмотрении оказывается коротеньким желтым цветочком мать-и-мачехи. — Вот. Дарю.
— Спасибо. — Я принимаю цветочек, словно он — чья-то нежная маленькая душа, и к глазам подступают горячие слезы. — Машу ждешь?
— Вообще-то тебя.
Дыхание снова сбивается:
— Зачем?
— Ну… Допустим, чтобы проводить до остановки.
Он не ждет, что я буду возражать: обхватывает мое предплечье и устраивает на своем. Дальше мы идем под ручку.
Сумерки, тишина, под ногами хрустят скованные вечерним морозцем лужи. Мы шагаем по темной голой аллейке, и дорога ведет нас прямиком в никуда.
Прочищаю горло, но все равно заговариваю не своим голосом:
— Баг, а если серьезно, зачем ты пришел?
Он пожимает плечами:
— Не знаю. Просто хотел погулять с тобой вот так.
Каждое его слово обжигает крутым кипятком, и я взываю к здравому смыслу:
— Баг, ты в своем уме? У тебя беременная жена, а тебе приспичило погулять со мной?
— Да, у меня беременная жена. Все никак не свыкнусь с этим.