Мы шли, крепко держась за ручки, как пара влюбленных подростков. Болтали о разном, заговаривая в один голос, валялись в сугробах, делали «снежных ангелов» и смотрели на звездное небо. Какое-то время, видимо. Потому что в один из моментов Баг заслонил обзор, и мы снова самозабвенно присосались друг к другу. Я порхала среди этих самых звезд.
Господи-и-и-и!!!
Мы целовались даже перед открытой дверью такси — долго и увлеченно, и водитель начал забористо материться.
Я и сейчас пребываю в полном раздрае и состоянии измененного сознания, но в двух вещах уверена на все сто.
Баг — тот, кого я так упорно и безнадежно искала, блуждая в одиночестве и пустоте. И вчера между нами не было никакой Маши.
Глава 14
20 марта, понедельник, 7.20
Дописав до точки, нехотя выпутываюсь из одеяла и ковыляю в ванную, но, проходя мимо настенного зеркала в прихожей, подпрыгиваю от испуга: оттуда на меня взирает такое ужасное нечто, что над головой трубят ангелы апокалипсиса.
Шлепаю себя по лбу и тяжко вздыхаю: увы, это «нечто» — с мешками под глазами, губами, как у жертвы налетевших пчел или неудачной пластики и ярким смачным засосом на шее — всего лишь я.
А бонусом к отпечаткам вчерашнего порока идут головная боль, слабость и тошнота.
Просто блеск.
С трудом проталкиваю в себя завтрак, скрываюсь в комнате, напяливаю форму и куртку, в два слоя наматываю шарф.
К счастью, нам с папой сегодня по пути, и он вызывается подкинуть меня до школы.
Всю дорогу мы слушаем громкую музыку и оживленно болтаем ни о чем, но на прощание папа протягивает мне жвачку и кривится:
— Дитятко, восемнадцать — это золотое время. Но… от тебя так разит!.. Если и одноклассники в той же кондиции, вы уморите бедных учителей.
***
8.00
Мое появление в классе выходит эпичным: охнув, сажусь на стул, грохаю рюкзаком о соседний, разматываю шарф и все отчего-то затыкаются.
— Чего пялитесь? — хриплю и слишком поздно понимаю, что на моей лебединой шее сияет засос. Плевать.
Зато не плевать занозе Мамедовой…
— Внимание, дамы и господа! У нашей психички Литвиновой появился половой партнер! — Ну конечно, она не может упустить шикарный повод поиздеваться: уперев руки в бока, нависает надо мной и прищуривается как змея. — Кто же он? Бомж, алкоголик или такой же забитый ботаник?
Она не подозревает, что говорит про своего новоиспеченного и горячо любимого родственничка, а я впервые ощущаю тайное превосходство и посмеиваюсь про себя. Она больше никогда меня не достанет.
Я вообще частенько задумываюсь, почему Мамедовой так нужно казаться крутой. Наверное, за счет несчастных школьных фриков она компенсирует свое незавидное положение дома. Еще бы: старшая сестра успешнее, умнее, «румяней и белее», положение отца обязывает быть звездой, а еще у них очень влиятельная и строгая мать, и нашего директора в приватных беседах частенько называют подкаблучником.
Что среди этих ужасных людей забыл Баг?..
— Спорим, даже у него на тебя не встало, и бурная ночь прошла за чтением томика Шекспира, да?
— Ага, — рассеянно отвечаю ожидающей реакции Альке и без суеты выкладываю из рюкзака учебник.
Черт, а вот тетрадь я, кажется, забыла…
— И кто же этот несчастный? — продолжает досаждать Мамедова. — Поведай же миру!
У меня сейчас мозг взорвется, а она лезет со своими космически остроумными шутками. Медленно разворачиваюсь к раскрашенной идиотке и невинно улыбаюсь:
— А что, Аль, ревнуешь?
Алька брезгливо кривит темно-вишневые губы и отваливает восвояси.
Краем глаза замечаю, как Паша отворачивается и раскрывает книгу, впрочем, иного от него ожидать не приходится.
***
А на уроках начинаются флешбэки.
…Вот в самый разгар вчерашней пьянки Баг втихаря выключает телефон и не замечает, что я спалила его. И мне радостно оттого, что он сделал это.
…Вот мы сидим на диване в обнимку и вполуха слушаем разговоры ребят. Баг задумчиво теребит подаренный им ремешок и разглядывает мои запястья:
— Я видел твои шрамы — вот эти, а еще — на животе, когда ты поднимала толстовку. Говори, где еще?
Я не собираюсь ничего от него скрывать. Смиренно задираю рукава как можно выше, чтобы он смог лицезреть, чем я занимаюсь в минуты ненависти, позора и слабости.
— Вот. Еще на ногах… Только не надо меня лечить: я осознаю, что это гребаное дно. Но так я переношу жизнь, поэтому просто не лезь…
— Да понимаю я тебя, Эльф! — перебивает Баг, и в его взгляде читается тупая обреченность, хотя лицо остается безмятежным.