— Понимаешь?
Он молча закатывает рукав своей толстовки и отодвигает ремешки, обвивающие предплечье. Кожа под ними искромсана.
«Что же ты делаешь с собой, идиот?»
Я тихонько дую на его шрамы.
…Вот мы валяемся в снегу на каких-то задворках, ночь и тишина укутали мир, все вокруг похоже на сон или сказку, и я признаюсь:
— Баг, я подумываю сдаться: рассказать о своих странностях родителям и показаться психологу. Только вот ума не приложу, как буду сидеть перед ним и на серьезных щах объяснять, что не справляюсь. Да и родителей… расстраивать не хочется. У нас в семье все слишком хорошо, и я не могу не оправдать возложенные на меня надежды.
— А я много раз был у специалистов. — Баг протягивает руку к небу и гладит ладонью далекие звезды.
— И?
— Залог любого успешного лечения — желание самого пациента. Мне не нужен врач. Мне нужен кто-то любящий и понимающий рядом.
Баг странно растягивает слова, он тоже в стельку пьян, значит, завтра не будет стыдно…
— Это могу быть я? — еле слышно шепчу, завороженно разглядывая его темный профиль, и он прикрывает глаза:
— Это могла бы быть ты…
От его фатального тона меня сражает тихая бессильная истерика:
— Баг, вот зачем ты женился? Мы могли бы помочь друг другу! Ну почему ты так со мной поступил?!!
— Эльф! Прости! Но в те дни я тебя не знал.
— А если бы узнал, что тогда? Сбежал бы со свадьбы?
Он задумывается.
— Нет… Нам нужно было познакомиться хотя бы прошлым летом, когда все еще не пошло по…
Его ответ разрывает сердце, но я лишь констатирую факт:
— Понятно. Я опоздала.
— Ты опоздала. А я придурок.
Мы молчим и долго смотрим в бездонное черное небо с холодными точками звезд.
***
Загорается дисплей лежащего на парте смартфона, и я выныриваю из волн своей памяти. Прячу его за учебник и быстро читаю сообщение от Yato/Yaboku:
«Эльф, со мной что-то не так. Я постоянно думаю о тебе».
Кровь приливает к голове и оглушительно шумит в ушах.
— Литвинова! — сквозь густой туман доносится голос физички. — Литвинова, вы с нами? Расскажите собравшимся, как звучит второй закон термодинамики?
Я знаю это чертово правило, но прямо сейчас не могу ухватиться за главную мысль, моргаю и глупо пялюсь на училку.
Класс гогочет. Впервые в жизни мне ставят двойку.
***
Однако чудеса на этом не кончаются: после шестого урока меня нехило удивляет Паша Зорин.
Мирно сижу на подоконнике и жду, когда в гардеробе рассосется толпа, и рядом вдруг возникает наш принц собственной персоной!
Он пристально разглядывает меня дождливыми глазами, мнется, будто на что-то решаясь, и я не выдерживаю:
— Чего тебе, Паш?
— Схлопотала пару? — издевательски блеет он и как-то гаденько улыбается, провоцируя на взаимную агрессию.
— И что? Это вообще не твое дело! — Мой голос осип от вчерашних песнопений, губы распухли, а челюсть болит. Я слегка не в форме, и чистоплюй этим пользуется:
— Ты деградируешь. Сказать, на кого ты сейчас похожа?
Я вперяю в него офигевший взгляд:
— На кого, Зорин?
— На шлюху.
Кровь вскипает в венах. Хочется врезать ему по морде, но это уже ни в какие ворота не влезет. Он — краса и гордость школы, а я — проблемная новенькая. Крайней сделают меня.
Мысленно считаю до десяти, но мамина методика не срабатывает.
— Ты и правда мужика себе нашла? — Паша плотоядно смотрит на мой засос, приоткрывает рот и тяжело дышит.
Повожу плечами, стряхивая неприятное оцепенение, и усмехаюсь:
— Ты лучше у Мамедовой об этом спроси, она держит руку на пульсе и все тебе расскажет.
Его губы растягиваются в самодовольной улыбке, но он не отлипает:
— Слушай, Литвинова, не буду больше ходить вокруг да около. Я могу оказать тебе кое-какую услугу.
— А? — Не понимаю намека, и он возводит очи к потолку.
— Ну… Стараниями Мамедовой все думают, что ты фригидная и больная на голову. Пусть, как ты выразилась, я и урод, но я могу поднять тебя на свой уровень. Замолвлю за тебя словечко, и Мамедова отстанет.
Причины благородного порыва Паши мне неизвестны, однако в любом случае уже поздно: презрение к нему давно пересилило заманчивую перспективу утереть всем носы, и я призываю на выручку сарказм: