— Ты права, Аля. Вот только чем? — запричитала классная. — Осталось два дня, мы даже отрепетировать не успеем.
Пусть я и ужасный человек, но в тот момент вдруг срочно захотела сделать хоть что-то хорошее. Чтобы хоть частично уравновесить баланс черного и белого в моих поступках, облегчить душу и нормально задышать.
Вытерев ладонью сопли, я вылезла из-за последней декорации на свет божий и прохрипела:
— Я могу на флейте играть.
Все двадцать пар глаз присутствующих людей одновременно уставились на меня.
— На какой? На кожан… — Чья-то дебильная шутка оборвалась на полуслове.
— Честно! Не верите? Я сыграю! Что-нибудь из классики. Завтра, на прогоне.
Полина всплеснула руками и закудахтала, но все же сдалась и согласилась. Хотя в ее глазах читался явный страх.
Недоверие и страх».
Только дома подозрение оформилось в уверенность: на меня же все смотрят с таким вот выражением.
Наверное, с одного взгляда на меня можно понять, что пользы обществу я не принесу. Можно сразу просечь, что моя конечная цель — дотянуть до точки и перестать существовать.
Нет никаких желаний и планов.
Я словно черная дыра, жадно поглощающая все позитивное и светлое, и ничего не отдающая взамен.
Одноклассники игнорят меня, но в их глазах тоже это есть. Недоумение. Недоверие. Страх.
Только в глазах Бага страха никогда не было. В первый раз он смотрел на меня с интересом, а потом каждый раз по-новому: с изумлением, с дружеским сочувствием, с пониманием, с мольбой…
«Мне нужен кто-то понимающий и любящий рядом…»
Вот на что я, как последняя дура, повелась.
Нельзя было впускать его в душу. Его нужно забыть. Забыть.
***
Снег снова сменился мразотной серостью. Все вернулось на круги своя.
«Дорогой дневник, хочешь сказку?
Только что сочинила на злобу дня.
Жила-была девочка-тень. Девочка-тень постоянно зависала в своем углу и была никому-никому не нужна.
Однажды девочка-тень влюбилась в мальчика-ночь. Они были одной природы, но мальчик-ночь был настоящим, слишком темным, и этим пугал ту, что предпочитала прятаться по углам. А еще мальчик-ночь был влюблен в девочку-солнце, которая при любых раскладах девочку-тень затмевала.
Конец. Хреновый из меня сказочник».
Трубы промзоны коптят белое небо, связанные гудящими проводами вышки ЛЭП продолжают покорно ржаветь, сплошным потоком во мглу уползают машины.
А я тянусь к ящичку в столе, гипнотизирую взглядом холодную сталь оказавшегося в пальцах лезвия и, закусив губу, резко провожу острием по голому бедру.
Тупая, ноющая, надоевшая боль в душе сменяется жгучей болью на коже. Порез, еще и еще один… Я не могу остановиться, хотя нельзя больше продолжать. К горлу подступает муть, кружится голова.
Экран телефона снова оживает — пополняется список непрочитанных сообщений.
Не знаю, какое из двух зол быстрее меня разрушит, но прячу лезвие и хватаю чертов телефон.
«Yato/Yaboku оставил вам 33 сообщения».
«Эльф, ты как?»
«Давай сегодня увидимся?»
«Эльф, надо поговорить».
«Эльф, пожалуйста».
«Не поступай со мной так, ладно?»
«Что-то случилось?»
«Пообещай, что не вредишь себе!»
— Пошел ты! — шиплю я, выискивая в настройках приватности черный список.
«Вы действительно хотите заблокировать пользователя Yato/Yaboku?»
— Да, вашу мать. Да!
Кажется, я перестаралась: порезы оказались слишком глубокими, кровь собралась в ручеек и быстро устремилась к щиколотке.
Матерюсь себе под нос, зажимаю раны салфеткой и пускаюсь на поиски бинта.
Глава 16
23 марта, четверг, утро
Я почти не спала: всю адски долгую ночь пялилась в темный потолок, прислушивалась к звукам марта, влетающим в открытую форточку, комкала подушку, сворачивала в узлы одеяло.
Вопреки ожиданиям, порезы не заживали — с каждой минутой все сильнее тянули и ныли, боль накатывала невыносимыми, одуряющими волнами и к утру превратилась в пульсирующий ожог.
К ней прибавились ломота в костях, озноб, жар и слабость.
Несмотря на настойчивое жужжание будильника, я не спешу вылезать из кровати: в голове что-то противно пищит и при попытке подняться распадается на миллион мелких металлических шариков.